Драконовы печати

Я пожала плечами и назвала самый крайний дом в деревеньке, где старуха дала мне хлеба и флягу с молоком. Посыльные отца разыщут, они вернут ей долг за тот день сторицей. Семью охотников я решила отыскать позже сама, ведь они так боялись любой огласки. Но мне просто хотелось это сделать — вернуть все долги, как будто закрывая этим все вопросы.

После этого мне пришлось пообщаться со всеми женами отца, братьями и сестрами. Кто-то открыто ругал меня, кто-то говорил, что дворцового мага надо вышвырнуть с должности, раз он не придумал способа удержать мою магию, которая и понесла меня в леса из королевской спальни, кто-то тихо радовался и удивлялся, что видит меня живой и здоровой. Мы никогда не были особенно близки с ними, но в этот момент я не смогла представить себе семьи ближе.

Вихрь продолжался не так долго, как я боялась. В скором времени меня оставили в покое и позволили отдыхать. Несколько дней я просто приходила в себя.

И как только пришла, то поняла, что вопросов в душе осталось куда больше, чем ответов на них. Я пыталась вообще не думать о своем отношении к Шах-Ра и произошедшем, чтобы не усиливать тоску сильнее. Наверное, Тхэ-Ра сейчас рвет и мечет, проклиная импульсивность младшего брата. Наверное, Орилла сейчас счастлива… Или она уже поняла, что ее счастье — глупое, пустое. Ее ревность отупляла ее, делала меня главным препятствием. Но я никогда не была препятствием для Ориллы, и потому мой побег ничего не изменит. Шах-Ра все равно не ответит ей взаимностью, в нем этого никогда и не было, а теперь он наверняка обзаведется сотней наложниц, чтобы отвлечься и быстрее меня забыть. Сколько потребуется Орилле дней или месяцев, чтобы понять — теперь она не получит от него даже того, что получала раньше? Я это в тот последний день отчетливо поняла. Осталось дождаться, когда поймет и Орилла.

Мысли вставали на место, а пища для размышлений рисковала не закончиться никогда. И тоска почему-то не отпускала. Я расслаблялась только в моменты своих редких вылазок в лес: брала лук, охотничий нож и гонялась за зайцами — всегда успешно. К моей новой привычке все отнеслись с недоуменным пониманием. Как бы я ни пыталась скрыть свои изменения от родных, они были слишком заметны. Вероятно, теперь даже мой взгляд стал иным, из него окончательно исчезла слабость.

Поднимали настроения и бои на мечах с главой стражи. Старик долго смеялся над моими просьбами, потом с тем же азартом восхищался моими умениями. К сожалению, он был всего лишь человеком, а мне каждый раз приходилось поддаваться ему все сильнее, иначе отвлечение вообще перестало бы иметь смысл. А отвлекаться было нужно, чтобы не погрязнуть в апатии. Только ночи казались бесконечно долгими. Каждая ночь — длиннее предыдущей.

Еще через несколько месяцев лучезарная Ринда подняла вопрос, которого я уже заранее ждала. Она говорила с одобрения отца, который тоже присутствовал при разговоре:

— Лучезарная Эриникая! Мы все видим, что ты стала другой. Теперь ты не прячешься, как призрак, и не страшишься внимания. Пока мы не делали официальных заявлений о твоем возвращении, как ты и просила, но так бесконечно продолжаться не может. Дарий Окитонский уже женился три раза, и мы можем восстановить нашу договоренность. Но, — она заговорила чуть тише, — если вдруг твои изменения таковы, что ты можешь стать первой или единственной женой, можно и поразмышлять. Раньше тому препятствовала магия. В любом случае решать только тебе.

А ведь я еще вчера вечером несколько часов кряду рассматривала портрет Дария. Я помнила, что он добрый и хороший человек, всего на десять лет меня старше, потому все еще молод и красив. Но смотрела я на его изображения с тем, чтобы уловить в себе хоть каплю предыдущего трепетного отношения. Я никогда не стала бы его женщиной по доброй воле — и дело было не в том, что он стал выглядеть в моих глазах хуже. Просто сами мои глаза стали другими.

Ответила я, конечно, совсем другое:

— Я не могу выйти замуж за наследного принца, как и вообще за благородного человека. Я уже не невинна.

— Что?! — взревел отец. — Кто этот мерзавец?

Мой голос оставался монотонным, нелепая тоска никак не хотела от меня отлипать, зато давала силы на любое признание. Мне было все равно:

— Это было не насилие. И он не знал, кто я. Потому и я не назову его имени.

— Сумасшедшая! — отец побледнел от ярости.

Но лучезарная Ринда легко махнула рукой:

— Нашли из-за чего переживать! Ваше величество, закройте уши, вам не надо этого слышать. Любой толковый знахарь исправит эту маленькую неприятность. Будет больно, но потерпишь. Не сосчитать, скольких придворных дам я удачно выдала замуж после романтических приключений!

Отец, как и я, изумленно уставились на самую серьезную женщину в королевстве, не в силах сразу осмыслить сказанное. Зато отец мигом успокоился:

— Так и сделайте, как должно. И забудем об этом навсегда.