Драконовы сны

Если судить по его рассказам, игры горцев в королевстве скоттов были довольно странным состязанием, где были бег, бросание бревна и камня (в том числе и в высоту), стрельба из лука, перетягивание каната, игра на волынке и танцы. И не стоило думать, будто игра на волынке и танцы были просто для «отмазки» — по утверждениям Роя, именно волынщики — пиброхи получали самые большие денежные вознаграждения. Травник иногда думал, не эта ли награда заставила скупого Роя научиться играть на волынке. А учиться, судя по всему, ему предстояло еще долго. Впрочем, как сострил однажды Хельг, Рой и сейчас мог вполне прилично зарабатывать, если бы люди додумались платить ему за то, чтобы он замолчал. Однако в море, за неимением других развлечений, волынка ему сходила с рук. Моряки иногда даже сами просили Роя что-нибудь сыграть.

— Повезло, нечего сказать, — недовольно бурчал Яльмар. — Все уши продудел своей волынкой, горец полоумный… И угораздило же меня из всех моряков подобрать именно этого, с его козлиным мешком!

Жуга улыбнулся своим мыслям, потом нахмурился, припоминая странные названия эльфийских времен года, вызывающие смутный отголосок узнавания в душе, и вдруг вскинул голову. Рыжие волосы взметнулись.

— Послушай… Мы тогда не знали, не смогли узнать… Ты можешь мне сейчас сказать, как тебя зовут?

Тил напрягся, выпрямился в струнку. Раскосые глаза его сощурились. Жуга поймал себя на мысли, что если его собственное отражение намекало на сходство с лисой, то в лице Тила проглядывало что-то кошачье.

— Что в имени тебе моем? Разве это важно?

— Может, и нет, но мне почему-то кажется, что это может нам помочь.

Тил закрыл глаза, как будто бы припоминая. Потом открыл их. Посмотрел на травника.

— Имя мне, — с каким-то удивлением в глазах сказал, помедлив, он, — Aitam'en Feainname as Faule ae-Laik.

Имя сорвалось с губ эльфа, словно первая строка какого-то стихотворения. Язык звучал отчетливо, без лишних пауз и длиннот, певучий, звонкий как весенняя капель. Дракошка встрепенулся и завертел головой, как будто услыхал знакомые слова.

— Аитам'ен Феайннамэ ас Фаулэ э-Лаик… — повторил Жуга. — Красиво. Но это ведь, наверное, что-то значит?

— Да. На языке людей — «Осенний солнца луч в листве зеленой».

Сердце травника замерло, потом пустилось в галоп. Он сжал кулаки.

— Ах, Олле, — пробормотал он, — как же мне надоели твои загадки… Почему ты до сих пор молчал?

Телли выглядел смущенным и растерянным.

— Я… Ну, понимаешь, я об этом совершенно не задумывался! И потом, какой дурак будет играться со своим именем, переводить его и все такое прочее?

— Ключ… — нахмурился Жуга. — Последняя строка, ты помнишь? «Конец игры настанет, где кипит драконов ключ.» Яльмар!

— А? — приподнял голову тот. — Чего вам?

— В этой самой Исландии есть горячие ключи?

— Горячие ключи? — варяг сел и поскреб между лопатками. — Конечно. Их там до хрена. Там кое-где земля кипит, не говоря уж о воде. А что случилось-то?

Воцарилось молчание.

— Огонь, — сказал Жуга. — Тепло. Он ищет там огонь. Вот почему Исландия.

— Проснись, Жуга! Проснись! Открой глаза!

Веселый звонкий крик варяга вырвал травника из сна; Жуга вскочил и суматошно заоглядывался. День выдался невероятно ясным и холодным.

— Что стряслось?

— Нарвалы за бортом! Взгляни, какая красота!

Корабль мчался полным ходом, а рядом с ним в воде, скользя размытыми тенями, неслись пятнистые тела нарвалов. Выставив вперед витые костяные пики, единороги моря мерили собой пространство вод, не зная устали и страха. Держались они у самой поверхности, изредка выпрыгивая в воздух. Их было десять или двадцать, и движения их были так легки и грациозны, что сердце травника невольно застучало чаще и сильнее, наполняясь удивлением и восторгом.

— Видал? — Яльмар весело осклабился. — На суше ты такого не увидишь!

Травник ухватился за борт корабля. Вдруг почему-то закружилась голова.

— Они всегда могут плыть так быстро?

— Шутишь? Обычно они плывут вдвое быстрее, а сейчас они просто играются. Наш кнорр для них — ничто. Игрушка, тихоход.

— Ты говорил, что вы охотились на них. Но как же можно убивать… такое?

— Да брось ты, — отмахнулся Яльмар, — это же просто рыбы.

— Нарвалы не рыбы, — бесцветным голосом сказал Кай. — У них гладкая шкура и теплая кровь.

Травник вздрогнул — это были первые его слова за три дня полного молчания. Однако продолжения не последовало, Кай умолк.

— Ну не рыбы, так все едино звери, — кивнул Яльмар. — Какая разница? Не намного красивее оленя. Жрать захочешь, так еще не то сделаешь.

Нарвалы провожали судно с полчаса, затем ушли на глубину и больше не вернулись, лишь далеко на востоке Жуга различил мелькающие на поверхности тела. Впервые травник вспомнил про Эйнара: если дельфины хоть немного походили на этих единорогов, не было ничего удивительного в том, что маг захотел стать одним из них.

Кай тоже провожал их задумчивым взглядом. Жуга помедлил и нерешительно шагнул к нему.

Остановился.