Дракула

Старый жадный попрошайка! Думает о хлебе и рыбах, хотя убежден, что перед ним Бог. Поразительно сочетание маний. Ковда мы попытались его задержать, Ренфилд боролся как тигр, он и в самом деле похож на дикого зверя и невероятно силен. Никогда прежде не видел сумасшедшего в таком припадке бешенства и надеюсь, больше не увижу. Счастье еще, что мы, зная о силе и жестокости нашего пациента, вовремя схватили его — он мог бы натворить немало бед! Теперь, по крайней мере, он безопасен. Сам Джек Шеппард^{31} не смог бы сбросить смирительную рубашку, которую мы надели на Ренфилда, после чего его поместили в обитую войлоком палату, приковав цепью к стене. Временами он издает ужасные крики, но наступающая затем тишина еще более зловеща, ибо буквально насыщена черной энергией смерти. Только сейчас он произнес первые связные слова:

— Я буду терпелив, Господин мой. Это приближается… приближается… приближается…

Я был слишком возбужден, чтобы заснуть, но дневник успокоил меня, чувствую, что сегодня мне удастся наконец выспаться.

ГЛАВА IX

Письмо Мины Гаркер к Люси Вестенра

Будапешт, 24 августа

Дорогая моя Люси!

Конечно, ты хочешь знать все, что произошло со мной с тех пор, как мы расстались на вокзале в Уитби. Итак, я благополучно доехала до Халла, затем на пароходе до Гамбурга и на поезде — сюда. Дорогу не помню — все время думала только о Джонатане… Застала его в ужасном виде — худым, бледным, очень слабым. Его глаза утратили выражение решительности, исчезло и столь характерное для него спокойное достоинство, о котором я часто говорила тебе. От него осталась лишь тень, и он не помнит, что с ним приключилось. По крайней мере, хочет, чтобы я так думала, ну а я, разумеется, не задаю вопросов. Он пережил какое-то ужасное потрясение, и, если станет вспоминать, боюсь за его рассудок. Сестра Агата, добрейшая женщина и сестра милосердия от Бога, сказала мне, что в бреду он говорил ужасные вещи. Но когда я захотела узнать, что именно, она в ответ перекрестилась и ответила, что бред больных — тайна, принадлежащая Богу, и сестра милосердия, выслушивающая его по долгу службы, не имеет права злоупотреблять доверием. Эта славная, добрая душа на следующий день, увидев, как я расстроена, вернулась к этой теме:

— Могу сказать вам лишь следующее: он сам не сделал ничего плохого, и у его будущей жены нет причин для беспокойства. Он всегда помнил о вас и был вам верен. То, с чем он столкнулся, так ужасно, что ни один смертный не мог бы это вынести.

Вероятно, она подумала, что я могу ревновать: не влюбился ли мой бедняжка в какую-нибудь девушку. Ну могу ли я ревновать Джонатана! И все же по секрету признаюсь, дорогая моя, я испытала пронзительную радость, узнав, что не женщина была причиной несчастья. Сижу у его постели и смотрю на него. Просыпается! Он попросил, чтобы ему подали куртку — хотел достать что-то из кармана. По моей просьбе сестра Агата принесла его вещи. Среди них — записная книжка. Я уж было собралась попросить у него разрешение посмотреть ее — возможно, там ключ к его несчастью, но, наверное, по моим глазам он угадал мое желание, потому что вдруг отослал меня к окну, сказав, что хотел бы минуту побыть один. Чуть погодя он позвал меня и очень серьезно сказал, положив руку на записную книжку:

— Вильгельмина! — Я поняла, что речь идет о чем-то очень серьезном: он ни разу не называл меня так после того, как сделал предложение. — Ты знаешь мой взгляд на отношения между мужем и женой: полная открытость и доверие. Я пережил сильное потрясение; когда вспоминаю о случившемся, у меня голова идет кругом и не могу понять, случилось ли это на самом деле или я бредил. Ты знаешь, я перенес воспаление мозга и был на грани безумия. Моя тайна здесь — в этой записной книжке, но я не хочу возвращаться к этому. Хочу жить дальше, хочу, чтобы мы поженились. — (Ведь мы решили пожениться, дорогая Люси, прямо здесь, как только все формальности будут исполнены.) — Согласна ли ты, Вильгельмина, разделить мой отказ от недавнего прошлого и нести груз неведения? Возьми эту книжку и сохрани ее, прочти, если захочешь, но никогда не говори со мной об этом; если, конечно, некий высший долг не призовет меня вернуться к тем страшным часам моей жизни.

Тут он в изнеможении присел на кровать, а я сунула книжку ему под подушку и поцеловала его. Я попросила сестру Агату поговорить с настоятельницей, чтобы наша свадьба состоялась сегодня вечером. Жду ответа…

Она вернулась и сказала, что послали за священником Английской миссии. Нас повенчают через час, как только Джонатан проснется…