Дракула против Гитлера.

Она свернула на своем велосипеде на узкую обочину, но вскоре была вынуждена вообще съехать с дороги. Балансируя на краю канавы, она почувствовала порывы

воздуха, ударившие в нее со стороны проехавших мимо грузовиков.

Они были немецкими.

Все знают, какую важную роль играет внешность, женщины больше, мужчины меньше; красное платье говорит об одном, облегающее черное – о другом. Соответствующая

прическа, убедительно и умело нанесенный макияж и правильно подобранная обувь, всегда правильная, подходящая обувь.

И поэтому Люсиль по достоинству ценила искусную руку, стоявшую за созданием немецкой формы, особенно этих страшных подразделений Ваффен SS. Серая, стильная,

производящая сильное впечатление нацистская форма СС в сравнении с мешковатой коричнево-костюмной шерстью румынской армии отличалась как ястреб от дворовой

курицы. Даже от немецкого транспорта исходила какая-то беспощадная сила и власть.

Люсиль глядела на то, как они двигались мимо нее, впереди ехал полугусеничный грузовой тягач с резиновыми шинами спереди и стальными гусеницами сзади.

Единственным пассажиром в нем был какой-то майор СС, стоявший прямо, одной рукой небрежно опираясь на стойку пулемета, установленного в центре машины.

Взгляд Люсиль был прикован к фуражке офицера и страшной эмблеме мертвой головы на ней. Под тенью козырька были видны холодные голубые глаза человека, столь

же твердого, как сталь, на которой он ехал. На плечах его было длинное черное кожаное пальто, тянувшееся вплоть до щиколоток его черных сапог. Он стоял

прямо, как статуя, высеченная в восславление Германского Тевтонского идеала.

Он проехал мимо Люсиль, даже не взглянув в ее сторону. Это было само по себе необычно, так как Люсиль Ван Хельсинг привыкла, что на нее обращают внимание.

Ее яркие, разлетающиеся в стороны рыжие волосы, потрясающей красоты черты лица и стройная, аппетитно сложенная фигурка обычно вызывали по меньшей мере

один брошенный на нее взгляд, но чаще всего второй и третий. Она этим не очень-то и гордилась. Это был факт ее жизни с подросткового возраста. Она просто

принимала это как должное. И да, она неоднократно пользовалась этим фактором, но рассматривала его как не более чем небольшое везение в наследственной

лотерее.

Полугусеничный вездеход с грохотом проехал мимо нее, словно непристойным матерным лязгом своих стальных гусениц нарушив сельскую идиллию, окружавшую Люсиль.

За ним следовали четыре грузовика, набитые немецкими солдатами, также ехавшими стоя. Кто из нижестоящих чинов посмеет сидеть, если их командир стоит? Их

форма тоже была продуманной и толковой, чистой, как автоматы и пулеметы, плотно пригнанные у них на груди. Каждый полный солдатами грузовик, проехавший

мимо Люси, заставил ее похолодеть. Эти солдаты не были мобилизованными крестьянами. Это были закаленные войска, у каждого из них было лицо участника боевых

действий. Люсиль знала, в чем разница. Она узнала этот взгляд на их лицах, она уже видела его в своем собственном зеркале. Это были убийцы.

Ситуация изменилась.

Как только проехал последний грузовик, Люсиль вновь села на свой велосипед и стала крутить педалями со всей силы, погнавшись в туче пыли вслед за колонной.

Она должна была предупредить отца и всех остальных.

Когда она приблизилась к окраине города, она взглянула на знакомые места уже другими глазами. Глазами немцев. Почерневший от огня остов танка, сдвинутый

к обочине дороги. Надпись граффити известковой побелкой на башне: «Антонеску сдохни!» Румынские армейские каски на столбах забора — все изрешеченные пулями.

Сопротивление выставляло такие трофеи подобно тому, как средневековые легионы выставляли на заборах и кольях обезглавленные головы солдат противника. И

теперь Люсиль смотрела другими глазами на эти издевательские насмешки, опасаясь, что их люди за это пострадают.

Она налегла на педали вдвое сильнее. Воздух уже разрывался звоном колоколов брашовских церквей, в честь праздника или в качестве предупреждения – точно

сказать Люсиль не могла. Но она заметила, что один из колоколов издал какую-то фальшивую ноту, словно он треснул. Она никогда раньше этого не замечала.

Это произошло недавно, или же просто это нервы обострили ее чувства?

Колонна с ревом проехала по узким улочкам Брашова. По молчаливому сигналу поднятой руки майора полугусеничная махина остановилась в десятке кварталов от

площади. За ней выстроились и остальные грузовики, следовавшие за вездеходом. Люсиль увидела, как они припарковались, и быстро свернула в соседний проулок.

В рулевом зеркале она увидела, как нацистский офицер сверился с картой и стал выкрикивать приказы своим подчиненным.

Пока она мчалась по узким улочкам и переулкам Брашова, ее мысли стали лихорадочно метаться от одного пугающего сценария к другому.

Отец в опасности. Заседание комитета было ловушкой. Сопротивление кто-то предал. Кто? Почему? Что она может сделать? Она должна была что-то сделать. Что

угодно, чтобы спасти отца. Хоть что-нибудь!