Дракула против Гитлера.

следует полюбоваться своим новым нарядом. Поднявшись на невысокую деревянную платформу, Михай протянул руку и дотронулся до светильника в крошечном шкафу

– до одной из тех старых медных подвесных ламп, которые переделали из газовых в электрические. При этом одна из зеркальных стен распахнулась вовнутрь,

а за ней оказалась лестница, ведущая вниз, в подвал.

Вслед за профессором и Люси я спустился вниз по бетонной лестнице. В центре подземной комнаты на проводе висела единственная голая лампочка, дававшая слабый

свет с множеством темных укромных уголков по сторонам. Рулоны ткани, банки с пуговицами, катушки с нитками на штекерных панелях и огромное множество самых

разных вещей и изделий, заполнявших полки, высившиеся от пола до потолка вдоль всех стен. В одном темном углу я заметил сложенное оружие, пять винтовок

Маннлихера [австро-венгерских] и ведро с патронами для них. У манекена с приколотой к нему бумажной выкройкой стояли, похоже, прислоненные к нему ствол

и опорная плита 60-мм миномета, а возле сложенных старых пожелтевших целлулоидных воротничков лежали гранаты французского образца.

Все, что нам было нужно, чтобы начать модно одетую революцию.

Под ярким светом лампочки примостился длинный стол, накрытый длинной широкой серой тканью в тонкую полоску с закрепленной на ней выкройкой уже на ткани.

Над ним плавали густые клубы сигаретного дыма, испускаемого тремя куряками, сидевшими вокруг стола. Одну из них мне представили как Анку, это была плотного

телосложения невысокая женщина с черными с сединой волосами в беспорядке и черными глазами, пронзавшими вас насквозь, злыми и недоверчивыми. Лицо ее было

изрезано глубокими морщинами, которыми ее цинизм по отношению к этой горькой жизни был запечатлен уже навсегда, как гравюра на дереве. Ее длинный изогнутый

нос и словно специально, для театрального спектакля, размещенные на видных местах бородавки только усиливали ее сходство со злыми ведьмами с иллюстраций

Артура Рэкема. Рядом с ней сидели двое на вид усталых от сражений молодых людей, которых мне представили как Павла и Фаркаша – самыми подходящими для них

позывными.

Павел был высоким, похожим на студента молодым человеком, с огромным нимбом курчавых волос и очками в черной оправе. Фаркаш был бледным блондином, худощавым

и хрупким, почти женственным парнем. Оба на вид были весьма измученными и изможденными, похожими на тех солдат, которых я видел вернувшимися из Дюнкерка.

Ван Хельсинг представил меня под моим псевдонимом и поручился за меня. Мы сели вместе с остальными вокруг стола.

«Не касайтесь ткани. Она очень дорогая», предупредил тот, которого звали Фаркаш, указывая на стол, и я от греха подальше отодвинул свой стул.

«Где Василе?», спросил Ван Хельсинг.

«Арестован», произнесла Анка. «Его забрали и увезли в замок».

«В замок?», осведомился я. Женщина прищурилась, как будто подозревая именно меня в аресте этого Василе.

«В Бран», объяснил Фаркаш. «Это старая крепость, которой уже несколько столетий». Бран был небольшой деревушкой, расположенной менее чем в 20 милях к юго-западу

от Брашова.

«В Его крепость», пробормотал Павел.

«Кого Его?», спросил я.

«Того, чье имя мы не произносим», ответила Анка.

Я стал лихорадочно соображать. Могли они иметь в виду того, кто неотступно преследовал меня в моих трансильванских размышлениях? Я знал, что в Бране расположен

замок Дракулы.

«Немцы покинули ратушу, там у них осталась лишь контора, координирующая работу патрулей и блокпостов».

«А почему в Бран?», спросил я. «Почему не в Цитадель?» Цитадель, построенная в средние века, была довольно мощной крепостью на севере города, возвышавшейся

на всем городом.

«Она слишком большая, они не смогут удержать ее тем количеством людей, которые у них имеется. Бран меньше, его легче защищать», сказала Анка. «Хотя их

численность увеличилась еще на одну роту СС».

«У гансов теперь как минимум три роты СС и гарнизон предателей-румын», сказал Павел. «Они вывезли всех заключенных из Ратуши в замок».

«Василе заговорит. Он знает, кто мы такие», сказала Люси.

«Василе? Нет», защитил Фаркаш своего товарища.

«Все начинают говорить», ответила Люси. «В конечном итоге».

«Он не заговорит», категорически сказала Анка.

«Мы не можем быть в этом уверены», предупредила Люси.

«Он повесился в своей камере, до того, как его начали пытать», сказала Анка. На некоторое время воцарилась тишина. Фаркаш достал из шинели бутылку вина,

разлил ее в шесть кружек и раздал их нам. Он поднял свою.

«За Василе», поднял он тост, и мы выпили. Это было острое, горькое бордо – соответствовавшее обстоятельствам, полагаю.

«А Йон?», спросил Ван Хельсинг. «Надеюсь, причина его опоздания не столь трагична».

«Он сбежал в горы», рассказал нам Павел. «Дом его сожгли. И убили его собаку».

«Он любил эту собаку», грустно сказал Фаркаш. «Ласковый зверь был, хотя и вонючий».

«Я принес хлеб», объявил Павел. «Он еще горячий».

Он передал по кругу теплую буханку ржаного хлеба. Запах был восхитительный, и я оторвал себе кусок. Я недавно поел, но все равно не смог удержаться. Это