Драма на трех страницах

Мы никогда не обсуждали это между собой, просто что-то изменилось в нас, вектор был перенаправлен. Уже после, в нулевые, стали выпускать фильмы вроде «Тумана» и «Мы из будущего», после которых у многих щёлкало что-то в голове и вставало на место, но нас, названных потерянным поколением, спасли такие вот Макары Игнатьевичи, взрослые, у которых не было детства и которые отчаянно хотели подарить эту пору счастья другим.

Елена Ворон. Я БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ…

Жемчужная дымка приглушала свет полуденного солнца. Небо, пронзительно-синее с утра, выцвело и стало бледно-голубым. Пожелтевшие лиственницы казались медовыми, безлюдные дорожки старого парка были запорошены их мягкой хвоей.

С севера наползали серые тучи; осень вздохнула порывом холодного ветра.

Зябко вздрогнув, Он заботливо коснулся Её плеч.

— Как ты?

Она молчала. В молчании угадывалась нежность и необъяснимая тоска.

— Я люблю тебя, — прошептал Он, целуя Её нежную щеку.

На щеке лежало пятнышко солнечного света. Свет и тепло уходящего лета. Последняя, прощальная ласка.

На волосы Ей упала хвоинка, следом еще — лиственницы одаривали своим золотом землю, замшелые каменные скамьи, на которых давно никто не сидел, и двоих влюбленных. Мягкие иглы лежали на Её небрежно сколотых, готовых рассыпаться белых локонах. Локоны были теплые и, казалось, светились. Да: летний свет и тепло таились в Ее волосах, в печальном лице, во всем Её теле — в изящной шее, округлых плечах, в тонких пальцах… Пальцы просвечивали, когда на них падал солнечный свет, и Он любил касаться их и поглаживать.

На небе осеннее солнце пряталось в дымку, а наплывающие тучи съедали жемчужную голубизну.

— Я буду любить тебя всегда, — шепнул Он, целуя прохладную кожу под маленьким ушком, на которое спадал завиток белых волос. — Всегда! — повторил Он, точно поклялся. — Даже после смерти.

Грустная улыбка тронула Её губы. Или же ему почудилось, и Она вовсе не улыбнулась, а лишь подумала: «Что ты знаешь о смерти?» Он всегда с легкостью угадывал Её мысли. А потом Она молча ответила: «Я тоже тебя люблю».

Он вздрогнул — то ли от стылого вздоха неожиданной осени, то ли от предчувствия беды.

Тучи подбирались к солнцу, дымка сгущалась. Лиственницы потускнели и беззвучно роняли хвою — скорбные прощальные дары.

— Ты не уйдешь? — спросил Он тревожно.

«Это ты уйдешь от меня», — отозвалась Она. Спадающий на ухо белый завиток остывал, но бледная щека помнила солнечный луч, еще недавно даривший жизнь и тепло.

— Я тебя не покину!

Она молчала. И размышляла о том, что Он нарушит слово. Как Она может так о Нем думать?

— Как ты можешь? — упрекнул Он печально, целуя милую ямку под горлом, пытаясь согреть остывшую кожу.

«Я знаю».

Откуда Ей знать? Ведь лиственницы ещё никогда так щедро не сыпали хвою… Какая Она красивая с этими иглами на волосах!

— Ты самая красивая, — шепнул Он восхищенно.

— Единственная моя.

Порыв студеного ветра смел наземь несколько драгоценных золотых игл.

Он обнял любимую, пытаясь укрыть от дыхания неизвестной беды. Как защитить Ее от того, что несет с собой ветер?

— А я? — спросил Он, чтобы не молчать. — Я у тебя — единственный?

Глупый вопрос. Кроме них, здесь больше нет ни души. И всё же Он повторил:

— Единственный? Скажи мне.

«Нет», — призналась Она.

— Как это — нет? — Он не поверил и отшатнулся. Это было невозможно, немыслимо! — Нет?!

Налетевший ветер злобно бросил Ей в лицо пригоршню игл.

Он ощутил, что Ей больно. И холодно. Ее кожа сделалась ледяной. Она виновато попросила: «Прости», — и Он не колеблясь простил… неверность? Или нечто иное?

«Ты ничего не знаешь о смерти», — подумала Она торопливо, и Он вынужден был согласиться.

Что такое смерть? Её измена?

— Я все равно тебя люблю, — сказал Он, и Его слова были правдой. — И я тебя не оставлю.

Она не возразила, но Он понял, что любимая Ему не верит. И Она почему-то права.

Он обнял ее, как мог крепко, целуя лицо, плечи, руки; Он целовал Её и клялся в любви, и дрожал от сырого студеного ветра, и в его острых сухих поцелуях уже не было летнего тепла, но ещё тлели жизнь и любовь. Её неподвижное лицо было холодным, тонкие белые пальцы не просвечивали под солнцем. Она дрогла под ветром, и Он неожиданно понял, что не в Его силах укрыть Её и согреть в объятиях. Быть может, это и есть смерть — когда не можешь уберечь любимую?

«Я любила тебя всю твою жизнь», — подумала Она с горькой нежностью.

— Ты будешь любить после смерти? — прошептал Он, замерзая.

«Я буду помнить».

— Спасибо…

Угрюмые тучи закрыли солнце, сыпанули первые в этом году, крупные и жесткие снежинки. Потемневшие, в бурых пятнах, побитые осенними дождями и заморозками, листья плюща шелестели и бессильно скребли по белому мрамору, а оплетшие каменную фигурку стебли безнадежно пытались удержать тепло ушедшего лета.

Инна Девятьярова. КРОВЬ, ИГЛА, ВЕРЕТЕНО