Драма жизни Макса Вебера

Если это так, то импотенция Вебера и асексуальность брака Макса и Марианны считается фактом и, таким образом, удается довольно простым путем проникнуть к истокам страшной болезни Вебера. Это было бы довольно простым и логичным решением. Но справедливости ради стоит отметить, что далеко не все интерпретаторы и биографы Вебера готовы согласиться с таким решением. Поистине здесь напрашивается краткий экскурс на тему новейших спекуляций – удивительно, но это факт! – относительно импотенции Вебера. Некоторые считают, что это миф. Эберхард Демм, специалист по биографии Альфреда Вебера, на основе в принципе тех же источников, что и другие авторы, а также других источников, если не совсем новых, то раньше по этому поводу не используемых, пришел к выводу, что проблемы с сексом появились у супругов Вебер только после того, как мужа настигла страшная болезнь, то есть в 1898 г., а раньше таких проблем не существовало, и потом, по выздоровлении Макса они также исчезли. То есть ни о какой импотенции речь идти просто не может. Сексуальная жизнь у супругов была. Более того, тогда же, в 1898 г., когда, по словам Марианны, «некое злое нечто» протянуло к Веберу «свои когти» (с. 68), она не исключала, что может забеременеть, и тогда ей придется отказаться от части своих нагрузок в женском движении. Демм основывает такой вывод на фразе из письма Марианны к Елене Вебер. «Если бы у нас когда-нибудь появился ребенок», – пишет Марианна; по-немецки: Sollten wir einmal ein Kind bekommen. По-моему, ни по-русски, ни по-немецки из этой фразы нельзя сделать вывод, который делает Демм (ED, 67), особенно если контекст фразы остается за кадром. В результате сложился, так сказать, фронт боев биографов-интерпретаторов. На одной, традиционной, стороне знаменитые биографы Макса, можно сказать, биографы-«классики» (Радкау, Кеслер, Каубе), на другой, ревизионистской, в основном биографы Марианны Вебер: Барбель Мёйрер, Кристина Крюгер, а также названный Демм. (Я не упоминаю некоторых менее известных авторов.) Каждая из сторон старается привлечь больше единомышленников. Поскольку абсолютно надежных доказательств чьей-то правоты не существует и они вряд ли когда-нибудь появятся, противостояние продолжается в виде взаимных опровержений и контропровержений. Принимая во внимание принципиальность дискуссии и невозможность получения неоспоримого доказательства, можно предположить, что в конечном счете вопросы консумации у Веберов и другие подобные вопросы начнут решаться голосованием экспертов. В следующей, четвертой главе есть раздел, который называется «Веберовская карусель» (с. 132). В нем я стараюсь показать, что самые важные принципы веберовского учения об обществе оказываются настолько неоднозначными, что порождают целые школы интерпретаторов, противоречащие друг другу, в результате чего всемирная вебериана превращается в бесконечную череду опровержений и контропровержений. Есть подозрение, что вопрос о консумации грозит выродиться в такую же «карусель» мнений за и против, которая ни к какому решению не приведет, хотя, конечно, открывает возможности высказаться по этому экзотическому вопросу любым самым экзотическим экспертам.

В общем, ситуация довольно причудливая. Но нельзя ведь ограничиться констатацией наличия двух противоположных точек зрения. Я полагаю, что правильной нужно считать ту точку зрения, которая больше объясняет и позволяет увидеть композицию целого, то есть драмы жизни Макса Вебера. А это точка зрения интерпретаторов – классиков. Тем более что сексуальных проблем, а проще говоря, импотенцию Вебера в период болезни не отрицают даже ревизионисты.