Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

На страницах «Социалиш форрадалом» Тибор писал: «Революция, да придет царство твое… В Венгрии зреет нива. Этим летом начнем мы жатву. Война посеяла, нужда удобрила, революция соберет урожай. Начнется жатва, и падут не только колосья…» В солдатский лексикон вошли броские заголовки его статей: «Тревога!», «Короли всех стран, объединяйтесь!». «Готовится внутренний фронт» — эта фраза стала особенно популярной в последние дни.

3 апреля исполнится ровно год — всего-навсего год! — с того дня, как они — Янчик, Кун, Вантуш и Гистл, — сияющие и радостные, держали в руках первый влажный номер, только что отпечатанный на ротационной машине. Если бы к этой годовщине в Венгрии победила пролетарская диктатура, то они смогли бы сказать: никогда еще жатва не следовала так быстро за посевом…

Ведь так и будет!

А пока что выпуск газеты «Вёрёш уйшаг» — это геройский подвиг, ибо она выходит вопреки воле правительства. Редакцию не раз громили, опечатывали, рассыпали набор, закрывали типографию. Ныне редакция ушла в подполье, вокруг типографии снуют шпики и провокаторы. Но ее поддерживают растущие день ото дня революционные силы.

И, засмеявшись, Самуэли сказал Габору:

— Мне приписывают вдвое больше того, что я делаю…

В какой-то мере он был прав… Но газету «Вёрёш уйшаг» редактирует действительно он, и потому-то с таким нетерпением ждет, когда наконец уйдет Габор — пора за работу. Надо успеть подготовить очередной номер, иначе, в случае замены редактора, газета не выйдет в срок. А необходимость в такой замене может возникнуть в любой момент…

И столица, и вся страна жили ожиданием. Назревала пролетарская революция!

В пересыльной тюрьме это напряженное ожидание выразилось в том, например, что тюремные надзиратели выполняли любое требование уполномоченного политзаключенных Енё Ласло. Все — и правительственные чиновники, и тюремные надзиратели — растеряны, и каждый старался предстать перед коммунистами в лучшем свете. Заключенные получили право свободного передвижения в здании тюрьмы. Удалось установить регулярную связь арестованных членов ЦК с товарищами, действующими на свободе.

Теперь партия имела три согласованно действующих и дополняющих друг друга центра.

Подготовка к восстанию завершена. Боевые дружины готовы выступить по первому сигналу. У них есть все необходимое — оружие, боеприпасы, транспорт. Тибор может поехать к Ленину, теперь он имеет право сказать: «Венгрия стоит на пороге победы диктатуры пролетариата!»

Из Надьварада было получено известие, что один из летчиков согласен доставить Тибора в Москву, однако нужно время, чтобы подготовить машину к столь дальнему перелету. Тибор терпеливо ждал. Прошла неделя, а новых известий не поступало. Решением обоих ЦК постановили послать в Надьварад Лизу Арвале и проверить, как идет подготовка к полету.

В тог час, когда Тибор отправлял в типографию отредактированные материалы для очередного номера газеты «Вёрёш уншаг», худенькая студентка, связная, села в надьварадский поезд.

Через несколько дней — 71-я годовщина революции 1848 года. Тибору хотелось подняться в воздух и вылететь к Ленину на рассвете этого знаменательного дня. Пусть сообщение о его тайном полете на аэроплане — а об этом, несомненно, заговорит вся пресса — будет воспринято как сигнал к новому революционному подъему. Лиза пообещала ему, что организует вылет на этот день во что бы то ни стало.

За время подготовки восстания много таких вот молодых, восторженных девушек пришло в революцию.

А совсем недавно второй состав ЦК утвердил в качестве связных еще двух девушек. Теперь переписка с Тибором велась не на листках папиросной бумаги и не на полях газет. Две девушки из влиятельных семей лично доставляли ему корреспонденцию. И кому придет в голову заподозрить в них связных революционера Самуэли?

Замечательный народ, нынешние девушки!

Но есть одна… И она становится ему все ближе…

На днях между ними произошел интересный разговор.

С некоторых пор Йолан стала донимать Тибора вопросами: «Отчего вы такой худой? Где возьмете силы одолеть раскормленных банкиров?»

И чтобы избавиться от ее насмешек, он вдруг с напускной серьезностью ответил:

— Это оттого, что я женоненавистник!

— Женоненавистник? — удивленно переспросила Йолан, и в глубине ее глаз он прочел разочарование.

— Да, представьте себе, — продолжал он в том же тоне.

— Вы это внушили себе, — рассердилась Йолан. — Боитесь, что женщины отвлекут вас от дел. А что ж, — задумчиво продолжала она, — кто знает, как сложилась бы судьба героя древней Греции Леонида, если бы он дал слово жене во что бы то ни стало возвратиться живым с поля брани…

— Вот именно, как сложилась бы? — весело подзадорил Тибор девушку. Ее милая наивность нравилась ему не меньше, чем ее насмешливость. — Все равно он не ушел бы с поля боя живым. — На то он и Леонид…

— Но разве достойно человека нарушать обещание?