Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

— Нет, нет! — торопливо ответил Хаваш. — Это я виноват! В последний раз, когда я провожал их до трамвайной остановки, Йолан все допытывалась у меня, куда ты уезжаешь. Я сказал, что в Москву. «Это замечательно! — воскликнула она. — Я горжусь им!» Но, придя домой, взглянула на карту, прикинула расстояние, поняла, что тебе придется лететь над вражеской территорией, да еще на допотопном биплане, и так расстроилась, что не смеет показаться тебе, боится выдать свою тревогу. Ализ запретила мне говорить с тобой об этом, но зачем играть в прятки?.. Йолан любит тебя.

— Спасибо, доктор.

Сердце Тибора радостно билось. Значит, все-таки…

А на следующее утро от его ликования не осталось и следа, — такова жизнь. Приехала Лиза Арвале, усталая, расстроенная. «Полет срывается», — коротко сообщила она. Вчера пшют и механики закончили приготовления. Летчик решил опробовать машину. Самолет взмыл в воздух, сделал несколько кругов, мертвую петлю, все было прекрасно. Но при посадке одно колесо наскочило на камень, в результате отвалилось крыло и хвостовое оперение. Теперь на ремонт машины потребуется не одна неделя.

Злополучный камень! Люди совершают чудеса, летают, словно птицы, переделывают мир, и вдруг какой-то злосчастный булыжник может все погубить!

Увидев, как огорчился Тибор, Лиза не могла сдержать слез. Тибор попытался утешить девушку:

— Ничего, ничего, — сказал он. — Видно, слишком фантастична эта идея о полете! А вы молодец, настоящий молодец!

На сердце у него было тяжело — жаль расставаться с мечтой…

Лиза уходила грустная, подавленная, и, глядя на нее. Тибор невольно подумал о Йолан, у которой теперь не было оснований тревожиться за него.

Закончив обход больных, вернулся Хаваш и стал собираться в город. Тибор чуть было не попросил его: «Передай Йолан, что я никуда не лечу…» Но сдержался. «Смертельная опасность подстерегает меня на каждом шагу, и неужели она должна жить в постоянном страхе за меня?.. Я люблю ее. А любить — это значит беречь. Нет у меня права связывать с ней свою полную превратностей судьбу…»

Доктор оделся и ушел. В коридоре еще слышались его шаги. «Почему я ничего не сказал ему? — рассердился на себя Тибор. — Должна же она знать, что мне хотя бы сейчас не грозит упасть и разбиться…» Он вскочил, бросился за Хавашем и догнал его в самом конце длинного коридора.

— Передай Йолан, что я жду ее… — крикнул он и сам удивился: ведь собирался сказать совсем другие слова.

Как медленно тянется время! Лишь на другой день к вечеру дверь отворилась и в полумраке комнаты появилась Йолан. Она пришла одна.

— Вы знаете, что я не лечу? — вместо приветствия спросил он, включая свет, — ему хотелось лучше видеть ее лицо.

Йолан молча кивнула.

— И еще… я пошутил тогда, назвав себя женоненавистником…

— Я поняла… — смущенно сказала Йолан, присаживаясь на диван.

— Вы волновались за меня? Признавайтесь чистосердечно.

Ему стало неловко за свои слова, «Черт знает что. Я ведь требую от нее признания…» А она обернулась к нему и сказала спокойно и просто:

— Я полюбила вас…

Если бы Тибор знал, сколько раз за последние дни Йолан мысленно повторяла эти слова!

— Я так волновалась, — с виноватой усмешкой продолжала она, — что даже хотела броситься с балкона. Но потом подумала: а вдруг, когда намну перелезать через перила, внизу появится молочник… И мне стало так смешно!

«Вот он, секрет нашей «аффинитности»», — подумал Тибор и вдруг ощутил во рту вкус фруктового сока… (Как неожиданно поднимаются воспоминания из глубин памяти!) Когда он жил в Фиуме, то больше всего любил апельсины. Их выгружали из трюмов еще не совсем созревшие, сладкие и одновременно кисловатые. Йолан — такая же. Милая… Он засмеялся счастливым смехом и, обняв Йолан, привлек ее к себе.

Дверь открылась, на пороге появился Хаваш.

Он хотел было тут же уйти, но Тибор крикнул ему:

— Входи, входи! Мы решили пожениться!

«С начала мировой войны история устремилась вперед с такой скоростью, словно в нее впрягли дюжину локомотивов», — писал он одиннадцать месяцев назад в одной из своих статей, напечатанной в газете «Социалиш форрадалом».

Стремительно мчалась и его собственная жизнь… Газета «Социалиш форрадалом» уже стала исторической реликвией. А сам Тибор Самуэли за какие-нибудь несколько месяцев превратился в вождя венгерского рабочего движения. И то, что в жизни других людей продолжается обычно долгое время (о чем пишутся романы не в одну сотню страниц), — счастливая любовь, оканчивающаяся супружеством, — заняло в его жизни считанные дни, — а вот уже и финал!

В той же статье он писал: «Локомотив несется с бешеной скоростью, и мы не успеваем бросить даже беглый взгляд на все, что остается позади. Мы видим лишь то, что впереди, ибо только оно существенно и важно. Наша ближайшая остановка — пролетарская революция»…

Такова и его жизнь.

12