Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

— Наша бескровная революция поистине замечательна! — продолжал восторженно Бём. — Мы превзошли русских! Посудите, товарищ Самуэли, вся венгерская нация примкнула к нам единодушно. К нам присоединяются даже буржуазные элементы. Никакого, ну ровным счетом никакого сопротивления!

Он взял Самуэли под руку.

— Пойдемте, я представлю вас нашим. Да водворятся между нами мир и дружба! Наши, особенно молодые, знают о вас понаслышке. Ведь прошло пять лет, целых пять лет с тех пор, как война вырвала вас из наших рядов. Вы ушли на фронт из редакции центрального органа социал-демократической партия газеты «Непсава». Старшее же поколение… гм… признаться, имеет зуб на вас… Надо заверить их в том, что вы больше не собираетесь подкладывать бомбы под их кресла…

— Да я п не собирался…

— А намечавшееся на воскресенье восстание рабочих? Не вы ли намеревались разрешить наши разногласия силой оружия?

— Я? С чего вы взяли?

— Подстрекали рабочих, восстанавливали их против нас и даже снабдили оружием. И всё вы, вы! Я не упрекаю вас, нет. Просто констатирую факт. Может, вы думаете, что прежние ваши соратники радовались, когда вы готовились открыть по ним огонь?

Самуэли воспринял его слова как шутку. Человек, считающий себя марксистом, не может рассматривать подготовку вооруженного восстания чьим-то единоличным решением. Такое не укладывалось в голове.

— Товарищ Бём тоже разделяет подобные опасения? — иронически спросил Тибор.

Бывший министр улыбнулся и, покрутив ус, с откровенностью, напоминающей беззастенчивость, ответил:

— Мы с вами поменялись ролями. Но я не отдал в среду приказ о вашем аресте и потому надеюсь, что вы не арестуете меня в воскресенье. Итак, станем добрыми друзьями!

Самуэли оглянулся и перехватил устремленные на него тревожные взгляды. И если бы он не был так возмущен цинизмом Бёма, то рассмеялся над создавшимся положением. Оно было поистине курьезно! Тибор собрался уже достойно ответить Бёму, но в этот момент дверь кабинета распахнулась.

Овация и восторженные возгласы встретили деятелей новой, Социалистической партии Венгрии и только что сформированного Советского правительства.

Самуэли встал на цыпочки, чтобы сквозь лес аплодирующих поднятых рук увидеть Бела Куна. Неужели это он? Круглая, наголо остриженная еще в тюрьме голова, на ней темные рубцы. У Тибора сжалось сердце. Смолкла овация, и чей-то голос — кто именно выступал, Самуэли не видел, нахлынувшая толпа заслонила оратора — громко прочитал текст воззвания:

— «Ко всем гражданам!..»

Наступила тишина, люди слушали, затаив дыхание.

— «…С нынешнего дня пролетариат Венгрии берет власть в свои руки… Отныне у трудящихся нашей страны, у мужчин и женщин будет одна-единственная партия — Социалистическая партия Венгрии… Чего бы это нам ни стоило, мы будем добиваться торжества социализма…»

Последние слова воззвания вызвали новый взрыв аплодисментов. Волнующий, незабываемый момент! Самуэли видел слезы, блеснувшие в глазах растроганного Жигмонда Кунфи, слышал прерывистое дыхание стоявшего рядом Бёма.

Социал-демократы обступили Бела Купа. Единственно, что немного омрачило радость Самуэли, было то, что объединенная партия венгерского рабочего класса не стала именоваться коммунистической… Но тут вышел вперед Шандор Гарбаи, один из бывших социал-демократических лидеров, и объявил, что ему поручено огласить состав Советского правительства. «Почему именно Гарбаи?» — подумал Самуэли. Реформист до последнего момента, он тормозил подъем революционного рабочего движения. Ответа долго ждать не пришлось: первым в списке значился «Председатель Революционного Правительственного Совета Шандор Гарбаи». Посты народных комиссаров заняли Кунфи, Бём и другие социал-демократы. Из коммунистов в новое правительство вошли только Бела Кун и ветеран венгерского революционного рабочего движения Карой Вантуш. Остальные деятели Компартии Венгрии были назначены заместителями наркомов. Самуэли услышал, как вслед за Бела Санто, одним из основателей Компартии Венгрии, назвали и его имя. Самуэли — заместитель наркома по военным делам.

Товарищи окружили Тибора. Их взгляды спрашивали: как же так? Социал-демократическое большинство в правительстве диктатуры пролетариата? Допустимо ли это? Вот, значит, как обернулось дело!

Самуэли и сам был обескуражен. Он стоял, ероша всей пятерней свои густые черные волосы. К Тибору подошел Бела Кун. Крепко сжав его руку, отвел в сторону.

— Спасибо за телефонограмму. Спасибо за то, что приняли все меры для захвата власти, — коротко сказал Кун. Голос у него был хриплый, решительный, в глазах — задорный огонек. Но от внимательного взгляда Тибора не ускользнуло, что на его бледной руке, придерживавшей лацкан пиджака, время от времени нервно подрагивали голубые жилки.

— Надеюсь, вы понимаете, Тибор, почему нам пришлось потесниться.

— А не кажется ли вам, товарищ Кун, что социал-демократы потеснили нас не потому, что они сильнее? Скорее, наоборот…