Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

Наступил вечер. В здание партийного центра социал-демократов один за другим входили представители двух рабочих партий. Собираясь группами, они оживленно разговаривали, угощали друг друга дешевыми сигаретами, прохаживались по просторному залу, на стенах которого висели знакомые лозунги. Многие заметно волновались. Исторический момент! Здесь, за дверью смежного с залом кабинета, готовилось воззвание о провозглашении Венгрии Советской республикой и список членов нового правительства. Кое-кто опасался, как бы в водовороте событий не произошло еще чего-нибудь неожиданного. Были и такие, кто до сих пор не мог поверить, что свершилось наконец то, о чем предсказывал Маркс. Свершилось сейчас, а не через столетия, как пророчили некоторые.

Коммунисты держались особняком. Негромко разговаривая, они с трудом сдерживали радость одержанной победы. Но успех не кружил головы. Они вели себя скромно, ничем не выказывая своего превосходства над членами социал-демократической партии, признавшими свое поражение. Понимали — это будущие соратники по борьбе. А те даже в собственной штаб-квартире чувствовали себя стесненно, словно в гостях. Иногда кто-то убегал в комнату, где стоял телефонный аппарат, а потом, вернувшись, громко рассказывал последние новости. Сообщепие вызывало возгласы одобрения, а порой даже и овации.

— Товарищи! Главное управление полиции добровольно присоединяется к нам!

— Президент республики Михай Каройи не станет чинить нам препятствий. Он во всеуслышание заявил: дабы не допустить захвата власти кровавой реакцией, вручаю бразды правления венгерскому пролетариату!

Да, вести приходили одна радостнее другой, но волнение в зале не утихало.

Краснощекий социал-демократ, секретарь партийной организации крупного предприятия, держа в зубах дорогую сигару, переходил от одного к другому и спрашивал:

— Как поведут себя офицеры? Ведь у них оружие! Не станут ли совать нос в наши дела махровые реакционеры, вроде графа Фештетича или заводчика Фридриха?

За окнами хлестал по-летнему теплый дождь. Но вот все заглушил рев тяжелых грузовиков и громкое солдатское «ура». От гула задребезжали оконные стекла. «Офицеры!»— испуганно вскрикнул краснощекий социал-демократ. А между тем над кабинами проносившихся грузовиков развевались красные флаги — солдаты приветствовали пролетарскую диктатуру в Венгрии громким «ура».

— Бескровная революция! — негромко произнес кто-то в наступившей тишине.

В зал вошел Самуэли. Почти одновременно с ним появился и Вильмош Бём — бывший министр обороны. Бём вышел из кабинета, где велись переговоры о формировании Советского правительства, явно раздосадованный. Все складывалось совсем не так, как ому бы хотелось. Первым, кого он увидел, войдя в зал, был Самуэли — бледнолицый молодой человек, в суконной военной тужурке. Бём хорошо знал, что именно он прослыл в коммунистической партии незаурядным военным специалистом и остается работать но военной линии. Вот почему Бёму достался портфель сугубо гражданского наркомата. Он отнюдь не собирался мириться с новым назначением, надеясь, что рано или поздно снова возглавит министерство… или, как бишь его теперь именуют?.. Народный комиссариат по военным делам. Однако не мешает сблизиться с этим Самуэли, — ведь он, хотя ещо и не знает об этом, уже назначен одним из руководителей Народного комиссариата по военным делам. Ловкий и хитрый, Бём тут же придумал эффектный ход, который, как ему казалось, должен был произвести благоприятное впечатление на соперника.

Самуэли поспешил к своим товарищам-коммунистам. По-братски обнимался с каждым, и они тесным кольцом окружили его. Бёму стоило немалых усилий протиснуться сквозь это кольцо. Он хорошо понимал, как сложно его положение. А каково было тем деятелям правящей социал-демократической партии, которые сегодня в полдень пришли к этим молодым людям прямо в Центральную тюрьму договориться с ними? Правое крыло социал-демократической партии позорно обанкротилось. Центристам же, в том числе и Бёму, пришлось, как говорится, «идти в Каноссу».

Ведь Бём и после октября 1917 года продолжал сверять свои часы по часовым стрелкам II Интернационала и неотступно следовал его политическому курсу.

Жигмонд Кунфи, соратник Бёма по руководству социал-демократической партией, так же как и он, питающий антипатию к коммунизму, будучи человеком умным и всесторонне образованным, оказывал на Бёма большое влияние. Правда, его так же, как Бёма, одолевали сомнения: а если будущее докажет, что позиция правых социал-демократов, отказавшихся от сотрудничества с коммунистами, была правильной? Но в последние дни стало ясно, что венгерский рабочий класс готов следовать примеру русских рабочих, что идея диктатуры пролетариата непременно восторжествует на венгерской земле. Поэтому-то Кунфи и поставил свою подпись под соглашением, объединяющим две рабочие партии. Пришлось отречься от своих прежних взглядов и примкнуть к тем, кого до нынешнего дня они беспощадно преследовали. Бём последовал его примеру.