Драматургия ГДР

А б у. Останьтесь здесь, — если будет нужно, как будто случайно покажитесь ему, чтобы он немножко сдержался. А сейчас спрячьтесь!

Вооруженный бедуин дает указания своим людям, и они снова скрываются за ковром.

(Про себя.) Его недоверчивость просто оскорбительна, кажется, он о чем-то догадывается… (Скрывается за ковром.)

В этот момент возвращаются  К а л а ф  и  Д а р д а н а.

К а л а ф. И кроме этого Кассим ничего не велел мне сказать, ничего передать?

Дардана удивленно качает головой.

Сколько торговцев коврами имеется сейчас в Багдаде?

Д а р д а н а. Один Абу аль Кассим… Но теперь вернулись вы.

К а л а ф. И больше ни одного нового торговца здесь не появилось и нет ни одной новой ткацкой мастерской? (Осматривает висящие вокруг ковры. У одного задерживается и внимательно его рассматривает.)

Дардана настороженно следит за каждым его движением.

Калаф откидывает один из ковров и видит за ним ноги  в о о р у ж е н н о г о  с т р а ж н и к а. Закусывает губу и опускает ковер. С л у г и  приносят кувшин. Он весь сверху донизу покрыт пылью и паутиной. Калаф обмывает его в бассейне, находящемся в центре двора, и садится, поставив кувшин между коленями.

Да, это тот самый кувшин, который я оставлял здесь.

Д а р д а н а. И он простоял семь лет нетронутым. Неужели ты в этом сомневался. Я прямо поражена, Калаф!

К а л а ф. Я вижу нетронутую печать и имел бы все основания сожалеть о своей подозрительности, если бы на базаре в Кувейте я не видел ковров… (Взглянув на Дардану.)

Она не отрываясь смотрит ему прямо в глаза. Калаф хочет открыть кувшин, но в это время появляется  А б у.

А б у. Друг мой! Не сон ли это? Ты? Почему меня не позвали?

Калаф открывает кувшин и, глубоко запустив в него руку, вынимает пригоршню маслин, видит вокруг себя вооруженных людей и ссыпает маслины в кувшин.

Ты все нашел в целости и сохранности? Это те самые маслины твоего двоюродного дедушки, маслины, обрызганные молоком львицы?

К а л а ф. Я высоко ценю вашу верность и никогда ее не забуду.

К а л а ф  выбегает, наталкиваясь на служанку с подносом.

Поднос с грохотом падает на пол.

А б у. Борода ему не идет. Он постарел и очень похудел. (Прислушивается.)

С улицы доносятся проклятия Калафа и крик осла.

Д а р д а н а (возмущенно). Он бьет своего осла.

А б у. Чужеземные нравы! Этого я от него не ожидал… (Слугам.) Несите следом за ним этот кувшин!

КАРТИНА ПЯТАЯ

Зал суда во дворце багдадского калифа перед началом судебного разбирательства. К а л а ф  сидит на скамье истцов. На скамье ответчиков — а д в о к а т  А б у. С у д е б н ы й  п и с е ц  и  с о л д а т ы  на своих местах. Два солдата, стоящих у входа, тихо переговариваются между собой.

П е р в ы й  с о л д а т. Послушай, его дворняжка сожрала мою курицу. Тогда я заколол копьем его собаку. Как бы ты рассудил этот случай? Кого бы наказал?

В т о р о й  с о л д а т. Твое копье!

П е р в ы й  с о л д а т. Я не шучу, баранья ты голова! А почему копье?

В т о р о й  с о л д а т. Курица была твоя, собака — его. Пока все ясно. Ну, а кому принадлежит копье?

П е р в ы й  с о л д а т. Калифу!

В т о р о й  с о л д а т. А чьим приказам подчиняется твое копье?

П е р в ы й  с о л д а т. Конечно, калифа! Или командира.

В т о р о й  с о л д а т. А калиф приказывал твоему копью укокошить дворняжку?

П е р в ы й  с о л д а т. Станет калиф беспокоиться о моей курице. Он даже не знает, кто я такой. Чепуха.

В т о р о й  с о л д а т. Вот теперь все ясно. Твое копье действовало без приказа калифа, да и ты тоже. Как это называется? Мятеж, бунт! Что за это полагается? Голову с плеч долой! Случай ясный!

П е р в ы й  с о л д а т. Ты думаешь, что он подаст на меня в суд за дворнягу?