Драмы. Басни в прозе

Марвуд. Только бы он пришел! Только бы не решил проявить твердость и дождаться меня у себя! А знаешь, Ханна, на что я больше всего надеюсь, что должно мне помочь оторвать его от нового предмета любви? Наша Белла.

Ханна. Вы правы, она настоящий маленький ангел. И какая же счастливая мысль пришла вам — взять ее с собою.

Марвуд. Если его сердце глухо к голосу старой любви, то голос крови, верно, все же дойдет до него. В недавнем прошлом он вырвал девочку из моих рук под предлогом, что даст ей воспитание, которого у меня ей не получить. Мне пришлось хитростью выманить ее у дамы, за нею надзиравшей. Он заплатил этой особе за год вперед и накануне своего бегства настойчиво приказывал ей ни в коем случае не допускать к ребенку некую Марвуд, которая может явиться к ней и выдать себя за мать девочки. Из этого приказания видно, какое различие он делает между нами двумя. Арабеллу он считает драгоценной частицей себя самого, меня — жалкой женщиной, своими прелестями пресытившей его до тошноты.

Ханна. Какая неблагодарность!

Марвуд. Ах, Ханна, одолжения, за которые и отблагодарить-то трудно, неизменно влекут за собой черную неблагодарность. И зачем я делала ему эти злосчастные одолжения? Я обязана была предвидеть, что он не вечно будет ценить их! Ибо цену им придают лишь препятствия на пути к наслаждению, а наслаждение неминуемо исчезнет вместе с прелестью, которую рука времени неприметно, но верно стирает с нашего лица.

Ханна. О мадам, вам можно очень долго не страшиться этой жестокой руки. По-моему, ваша красота еще не перешла точки пышного своего расцвета, а разве что приближается к ней и, если вы дадите ей на то свое соизволение, каждый день будет закабалять все новые сердца.

Марвуд. Молчи, Ханна! Ты льстишь мне при такой оказии, которая всякую честь делает подозрительной. Глупо говорить о новых завоеваниях, когда не хватает сил отстоять уже однажды завоеванное.

Явление второе

Слуга, Марвуд, Ханна.

Слуга. Мадам, с вами желают говорить.

Марвуд. Кто?

Слуга. Сдается мне, тот господин, кому я относил последнее письмо. Во всяком случае, с ним лакей, который взял его у меня.

Марвуд. Мелефонт! Живо проводи его наверх! (Слуга уходит.) Ах, Ханна, вот он и пришел! Как мне принять его? Что сказать? С какой миной его встретить? Достаточно ли спокойное у меня выражение лица? Посмотри-ка!

Ханна. Спокойным его никак не назовешь.

Марвуд. А теперь?

Ханна. Подбавьте грациозной прелести.

Марвуд. Так?

Ханна. Слишком печальное!

Марвуд. К лицу мне эта улыбка?

Ханна. Превосходно! Только поменьше напряженности — он уже идет.

Явление третье

Мелефонт, Марвуд, Ханна.

Мелефонт(входит в ярости). Ха! Марвуд…

Марвуд (раскрыв объятия и улыбаясь, бежит ему навстречу). Ах, Мелефонт…

Мелефонт (в сторону). Разбойница, какой взгляд!

Марвуд. Дайте мне обнять вас, неверный, милый беглец! Разделите же со мной мою радость! Почему вы уклоняетесь от моих ласк?

Мелефонт. Марвуд, я полагал, что вы иначе встретите меня.

Марвуд. Что значит иначе? Еще нежней? Еще восторженнее? О, несчастная, я не умею выразить то, что чувствую! Видите, Мелефонт, видите теперь: радость тоже проливает слезы. Они катятся по моим щекам, эти посланцы сладостнейших наслаждений. Но, увы, мои слезы напрасны! Его рука не осушает их.

Мелефонт. Марвуд, прошли те времена, когда меня чаровали подобные речи. Теперь вам придется говорить со мной по другому. Я пришел выслушать ваши последние укоры и ответить на них.

Марвуд. Укоры? Мне не в чем укорять вас, Мелефонт!

Мелефонт. В таком случае, думается мне, не стоило вам пускаться в столь долгий путь.

Марвуд. Милый мой чудак, вы хотите заставить меня вспомнить о ничтожной случайности, которую я простила вам в тот же миг, как о ней узнала. Разве краткая неверность — следствие вашей куртуазности, а не сердечной склонности — заслуживает упреков? Оставьте, будем лучше со смехом вспоминать о ней.

Мелефонт. Вы ошибаетесь. Мое сердце участвует здесь больше, чем когда-либо участвовало в других любовных интрижках, о которых я, признаться, вспоминаю не без отвращения.

Марвуд. У вас глупенькое сердце, Мелефонт. Оно позволяет внушить себе все, что ваша фантазия хочет ему внушить. Верьте мне, я знаю его лучше, чем вы сами. И не будь это самое доброе, самое верное сердце, разве бы я приложила столько усилий, чтобы удержать его?

Мелефонт. Удержать? Смею вас уверить, что вы никогда им не владели.

Марвуд. А я смею вас уверить, что даже сейчас владею им.

Мелефонт. Марвуд, если б я знал, что вы владеете хотя бы одной жилой моего сердца, я бы на ваших глазах вырвал его из груди.