Читаем Драмы. Басни в прозе полностью

Мелефонт. Нет, единственно из-за Сары, из-за моей Сары. Если уже созревшая месть господня пощадила город, населенный грешниками, лишь потому, что в нем жили несколько праведников{8}, то неужто он не может потерпеть одного нечестивца, если в его судьбе принимает участие богоугодная душа?

Нортон. Вы говорите серьезно и даже трогательно. Но разве радость не знает иного языка?

Мелефонт. Радость, Нортон? Для меня она канула в вечность.

Нортон. Смею ли я говорить откровенно? (Пристально смотрит на него.)

Мелефонт. Да, смеешь.

Нортон. Нынче утром вы изволили сказать, что я соучастник вашего преступления, так как смолчал о нем; потому не гневайтесь, если отныне я реже буду молчать.

Мелефонт. Смотри не забывай, кто ты.

Нортон. Я не забываю, что я слуга, слуга, который мог бы стать чем-то большим, но, увы, вовремя об этом не позаботился. Да, я ваш слуга, но я не хочу быть проклятым вместе с вами.

Мелефонт. Вместе со мной? Но почему ты сейчас говоришь об этом?

Нортон. Потому что, к вящему своему удивлению, я вижу вас не таким, каким думал увидеть.

Мелефонт. Не соизволишь ли ты сказать, каким же ты думал меня увидеть?

Нортон. В восторге и в радости.

Мелефонт. Только плебей приходит в неистовый восторг, едва ему улыбнется счастье.

Нортон. Возможно, ведь плебей еще умеет чувствовать, тогда как у знатных господ чувства подпорчены и ослаблены тысячью противоестественных представлений. Но на вашем лице я читаю не только сдержанность, а еще и холодность, нерешительность, неудовольствие…

Мелефонт. А если бы даже так. Ты, видно, позабыл, что дело здесь не в одной Саре? Приезд Марвуд…

Нортон. Мог бы вас встревожить, но не ввергнуть в отчаяние. Что-то другое мучает вас. Я буду рад, если ошибусь, но, сдается, вы бы предпочли, чтоб примирение еще не состоялось… Ведь теперь ваше положение вскоре должно измениться, а это не может вас радовать при вашем образе мыслей.

Мелефонт. Нортон! Нортон! Ты, верно, был ужасным злодеем и скорей всего остался им, если тебе удалось меня разгадать. Ты попал в самую точку, посему я ничего отрицать не стану. Ты прав! Как верно то, что я вечно буду любить свою Сару, так верно и то, что мне это будет трудно, потому что я должен вечно любить ее, должен! Но не волнуйся, я справлюсь со своей дурацкой причудой. Или такие чувства ты не считаешь причудой? Кто мне велит считать супружество принуждением? Я ведь и не хочу большей свободы, чем та, что у меня останется.

Нортон. Весьма разумные домыслы. Но Марвуд, Марвуд уж сумеет поощрить ваши старые предубеждения, и я боюсь, очень боюсь…

Мелефонт. Этому не бывать. Вот увидишь, она еще сегодня уедет в Лондон. Поскольку я признался тебе в моей тайной, ну, глупости, что ли, — мне надо сказать тебе еще одно: я нагнал такого страха на Марвуд, что она теперь и пикнуть не посмеет.

Нортон. Чудеса, да и только.

Мелефонт. Смотри, это смертоносное оружие я вырвал у нее из рук (показывает ему кинжал, отнятый у Марвуд), когда, вне себя от ярости, она хотела вонзить его в мое сердце. Теперь ты веришь, что я оказал ей решительное сопротивление? Поначалу, правда, она чуть-чуть не накинула мне петлю на шею. Предательница привезла с собой Арабеллу.

Нортон. Арабеллу?

Мелефонт. Я так и не сумел узнать, с помощью какой хитрости она вновь заполучила ребенка. Ну да все равно, эта удача не принесла ей того, на что она, без сомнения, надеялась.

Нортон. Дозвольте мне порадоваться выказанной вами твердости, теперь я верю, что вы уже на полпути к исправлению. Однако — раз уж вам угодно посвятить меня в свои дела — скажите, зачем Марвуд явилась сюда под именем леди Солмс?

Мелефонт. Ей хотелось во что бы то ни стало увидеть свою соперницу. Я с ней не спорил, отчасти из снисхождения, возможно, впрочем, что из опрометчивости, а также из желания унизить ее знакомством с лучшею из женщин. Ты качаешь головою, Нортон?

Нортон. Я бы на такое не отважился…

Мелефонт. Отважился? Да риску тут, собственно, не больше, чем если бы я отказал ей. Она бы умудрилась проникнуть сюда под собственным именем, а это было бы не лучше, чем ее визит инкогнито.

Нортон. Благодарите бога за то, что все обошлось благополучно.

Мелефонт. Еще не совсем обошлось, Нортон. Она вдруг почувствовала себя дурно, ушла, не попрощавшись. И, конечно же, явится вторично. Пусть ее! Пчела, оставшаяся без жала (показывает на кинжал и снова прячет его за пазуху), может только жужжать. Но и жужжанье дорого обойдется ей, если станет слишком назойливым. Кто-то идет? Оставь меня, если это Марвуд. Да, она. Ступай!

Нортон уходит.

Явление четвертое

Мелефонт, Марвуд.

Марвуд. Вы, видно, не очень-то довольны моим возвращением.

Перейти на страницу:

Все книги серии БВЛ. Серия первая

Махабхарата. Рамаяна
Махабхарата. Рамаяна

В ведийский период истории древней Индии происходит становление эпического творчества. Эпические поэмы относятся к письменным памятникам и являются одними из важнейших и существенных источников по истории и культуре древней Индии первой половины I тыс. до н. э. Эпические поэмы складывались и редактировались на протяжении многих столетий, в них нашли отражение и явления ведийской эпохи. К основным эпическим памятникам древней Индии относятся поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна».В переводе на русский язык «Махабхарата» означает «Великое сказание о потомках Бхараты» или «Сказание о великой битве бхаратов». Это героическая поэма, состоящая из 18 книг, и содержит около ста тысяч шлок (двустиший). Сюжет «Махабхараты» — история рождения, воспитания и соперничества двух ветвей царского рода Бхаратов: Кауравов, ста сыновей царя Дхритараштры, старшим среди которых был Дуръодхана, и Пандавов — пяти их двоюродных братьев во главе с Юдхиштхирой. Кауравы воплощают в эпосе темное начало. Пандавы — светлое, божественное. Основную нить сюжета составляет соперничество двоюродных братьев за царство и столицу — город Хастинапуру, царем которой становится старший из Пандавов мудрый и благородный Юдхиштхира.Второй памятник древнеиндийской эпической поэзии посвящён деяниям Рамы, одного из любимых героев Индии и сопредельных с ней стран. «Рамаяна» содержит 24 тысячи шлок (в четыре раза меньше, чем «Махабхарата»), разделённых на семь книг.В обоих произведениях переплелись правда, вымысел и аллегория. Считается, что «Махабхарату» создал мудрец Вьяс, а «Рамаяну» — Вальмики. Однако в том виде, в каком эти творения дошли до нас, они не могут принадлежать какому-то одному автору и не относятся по времени создания к одному веку. Современная форма этих великих эпических поэм — результат многочисленных и непрерывных добавлений и изменений.Перевод «Махабхарата» С. Липкина, подстрочные переводы О. Волковой и Б. Захарьина. Текст «Рамаяны» печатается в переводе В. Потаповой с подстрочными переводами и прозаическими введениями Б. Захарьина. Переводы с санскрита.Вступительная статья П. Гринцера.Примечания А. Ибрагимова (2-46), Вл. Быкова (162–172), Б. Захарьина (47-161, 173–295).Прилагается словарь имен собственных (Б. Захарьин, А. Ибрагимов).

Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

Мифы. Легенды. Эпос

Похожие книги

Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор