Драмы

Александра Ивановна. Спасибо, хорошо. Температура вчера упала. Спит.

Дядя Федя. Сашенька, я в Елисеевский схожу, обскую селедку куплю. Скоро вернусь. (Клавдии Сергеевне). Пардон. (Уходит).

Клавдия Сергеевна. Ну и я пошла. (Стоит). Ежели тебе, Санечка, что нужно, не гордись, скажи… Деньжат, может быть…

Александра Ивановна отрицательно качает головой.

В магазин сходить… Недолго… Мой-то Степа за Марьяну переживает. Я ведь мать, мне много не надо, все вижу. (Печально вздохнув). А Марьяна славная девчушка, скромница, самостоятельная такая. Тут напротив в новом доме есть рыженькая одна, от Степки моего без ума и без памяти. Это точно, мне их домработница сказала. А мне такое не надо. Ешь — не хочу. Я не из тех мамаш: язык на плечи — и ну за невестами гоняться. Где прыжком, где бочком, а где и на карачках. Тьфу, пятна капитализма, и больше ничего! Мой говорит: в какое они время живут, где? Ты знаешь, Саня, я из простой семьи и в дом хочу уважительную, без гонору, чтобы своим моральным превосходством не тыкала. Подумаешь! Было время — и мой главным инженером треста сидел, не хотел инфаркта, а то мог бы и выше пойти… (Заметив, что Александра Ивановна не поддерживает разговора). Ну, я пошла. (Стоит). А насчет Марьяны я не против. Даже теперь. Ты понимаешь? Не такто все нынче просто. Но я с этим не считаюсь. Юрий Ипполитович, не буду врать, колеблется, но как я скажу, так и будет. Муж голова, а жена — шея. Куда захочет, туда повернет. Ты думаешь, он почему воздержался? Я ему сказала.

Александра Ивановна. Воздержался?

Клавдия Сергеевна. Ну, когда твоего на бюро исключили. Алексей Кузьмич тебе не рассказывал, что мой воздержался?

Долгая пауза.

Александра Ивановна. Нет, этого он мне не рассказывал.

Клавдия Сергеевна. Как же! Моему-то тоже Полудик не забудет. Ну змей! Он-то и закопал, да еще сверху песочком посыпал. А все одно — и сегодня мой будет воздерживаться, мы так с ним и порешили. Мой сказал: никто меня не собьет. Алексей Кузьмич человек субъективно честный.

Александра Ивановна (чужим голосом). Что это значит — субъективно честный?

Клавдия Сергеевна. А мой так говорит, что нельзя ставить этот… знак равенства. Дымников — одно, Хлебников — другое. Оттого мой и воздерживается.

Александра Ивановна. Почему же он только воздерживается?

Клавдия Сергеевна. Ты как-то, Саня, примитивно подходишь. Легко нам с тобой здесь. Мы-то с тобой, Саня, в той баньке не парились. Мой сказал: то, что в этой… ну… ситуации… воздержался, это, говорит, акт героизма. Да не горюй, у него заслуги, — может, наверху уважат. Простят.

Александра Ивановна. Ему нечего прощать. Он не виноват.

Клавдия Сергеевна. Да нас-то с тобой кто спросит? По нас, лучше наших мужиков и на свете нет. Ну, я пошла. (Стоит). А люди иначе судят.

Александра Ивановна (вставая). Плачет Миша.

Клавдия Сергеевна. Разве? (Прислушивается). Почудилось тебе.

Александра Ивановна (резко). Зовет.

Клавдия Сергеевна. А… Ну иди-иди.

Александра Ивановна молча провожает ее. Возвращается. Садится на диван. Молчит. Из коридора выглядывает Марьяна.

Марьяна. Папа не приходил?

Александра Ивановна. Четверг. Партийный день. Наверно, собрание.

Марьяна. Вопросы какие, не знаешь?

Александра Ивановна. Я же беспартийная. (Помолчав). Ты отцу лекарство поставила?

Марьяна. Сейчас.

Александра Ивановна. А в Челябинск вчера бандероль отправила?

Марьяна. Сегодня отправила.

Александра Ивановна. Только сегодня? Как тебе не совестно, Марьянка? Как тебе не совестно? Он так много сделал для тебя и так мало требует, а ты не можешь выполнить даже эти свои обязательства… ничтожные… крохотные…

Марьяна. Не беспокойся, мама. Я выполню перед ним все свои обязательства до конца.

Александра Ивановна. Что?

Марьяна. Не беспокойся, мама.

Слышен детский плач.

Александра Ивановна. Теперь и вправду Мишка зовет… (Встает). Павлика покорми, у меня что-то голова разболелась. Прилягу. Придет отец — позови. (Уходит).

Марьяна (смотрит матери вслед). Не знает… (Достает из полубуфета пузырек, рюмку. Идет к двери в смежную комнату). Павлик! Степан! Кушать! (Капает в рюмку лекарство, разбавляет водой).