Драмы

Марьяна (робко). Степан, а что там светится? Вон, где буквы бегут?

Степан. Выйдешь?

Степан. Оставь в покое эти дурацкие буквы. Я тебя спрашиваю.

Молчание.

Марьяна. Разве так спрашивают?

Степан (сердито). Я тебя люблю. Я тебя давно люблю. Марьяна. С какого времени?

Степан. С прошлого года.

Молчание.

Марьяна. Я тоже. (Пауза).

Степан сделал робкое движение.

Стой так. И ничего не говори. Какой ты… болтун.

Резкий звонок. Марьяна побежала в переднюю. Из спальни вышла Александра Ивановна, Павлик выскочил, вышел Черногубов с книжкой в руках и дядя Федя, обвязанный полотенцем. Марьяна вернулась, пропустив вперед Клавдию Сергеевну. Павлик, махнув рукой, мрачно кивнув головой, ушел.

Клавдия Сергеевна (сухо). Общее здравствуйте. (Александре Ивановне). Не очень-то ты его вежливости обучила. (Степану). Я за тобой.

Черногубов вдруг захохотал.

Что вас так развеселило?

Черногубов. Забавный случай. Как я в сорок пятом на «Дугласе» из штаба фронта к новому месту назначения летел. Приземляюсь. Шагают мне навстречу адмиралы, генералы, ни дать ни взять — почетный караул. Стою ни жив ни мертв у трапа со своим чемоданчиком без ручки. Дошли до моей особы, вгляделись, на мой чемоданчик посмотрели, головной адмирал как руганется да как повернется ко мне… гм-гм… тылом, и вся эскадра легла на обратный курс. Оказывается, я в самолете командующего летел, и они меня за самого и приняли.

Клавдия Сергеевна (без улыбки). Ну и что?

Черногубов. Всё. (Дяде Феде). Не пора ли уксус лить? (Александре Ивановне). Взялся напоследок, по случаю моего отъезда, рыбную солянку сварить. По рецепту. Пока что в рот нельзя взять. Пошли? (Кланяется Клавдии Сергеевне).

Дядя Федя. Пардон. (Идет за Черногубовым).

Клавдия Сергеевна (вслед). Не смешно. (Степану). Пришли Воронины, я же тебе звонила.

Степан. А я тебе сказал: занимаюсь.

Клавдия Сергеевна (глянула на Марьяну). Я вижу.

Марьяна вспыхнула и ушла из комнаты.

Степан. Зачем ты пришла? Я тебе сказал: никуда не пойду.

Клавдия Сергеевна. Дерзи, дерзи матери, так ей и надо, дуре. Выставляй ее перед людьми в глупом свете. Как это ты не пойдешь, когда они уже у нас?

Степан. Вот так. Иди домой.

Клавдия Сергеевна. Диктатор, не командуй. Саша, повлияй на него: люди пришли к нам всей семьей.

Степан. С дочкой?

Клавдия Сергеевна. Ну и с дочкой. Сказала им, что иду за сыном, а ворочусь одна — неприлично.

Александра Ивановна. Иди, Степан, неловко в самом деле.

Клавдия Сергеевна. Уговоришь его, как же! Назло, всё назло родителям. И на войну назло отцу пошел — что тот ему броню на оборонный завод выцарапал.

Степан. Ты заставила.

Клавдия Сергеевна. Что я людям скажу, что скажу? Сам — видный корреспондент наук, дочь — скромная такая, самостоятельная… В дом пришли в первый раз. Мне с высокого дерева начхать на чины и звания, но…

Степан. Вовсе тебе не начхать на чины и звания, мама.

Клавдия Сергеевна. Начхать, начхать, я моды не ищу. Сама из простой семьи, мужа с высшим образованием не ловила, он меня сам нашел, да я еще два годика носиком крутила. Раньше тоже все моральное превосходство показывал, свое «я», а жизнь научила — без наказа моего со ступеньки не сойдет.

Степан. Вот в этом-то вся и драма нашей семьи.

Клавдия Сергеевна. Какая драма еще?

Степан (повернулся к Александре Ивановне). Я люблю отца, Александра Ивановна, он мне друг. Но с каждым годом он все дальше и дальше от меня. Он постарел душой, посерел как-то. Жить хочет гладко. А живет утомительно и… стыдно. А ведь раньше не было так.

Клавдия Сергеевна (сдавленным голосом). Не только мать — отца чернишь!

Степан (жестко). Я его от тебя защищаю.

Клавдия Сергеевна. Враг, враг в доме!

Степан прикрывает дверь в коридор.

Пусть, пусть все слышат! Плесень! Тип взят с него! Господи, как такие дети вырастают, как они вырастают?

Александра Ивановна. Вопреки родителям они выра стают, Клавдия. (Степану). Иди домой, Степан, прошу тебя, иди домой.

Клавдия Сергеевна (уперлась руками в бока). Возьми себе такое добро! Приголубь, матушка, обласкай! Заманили женишка!