Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда

"Я получил твоё письмо... Не считаю за нужное говорить, что я сожалею о всём, что случилось в столь непродолжительный промежуток времени; сожалею, вспоминая сколько о тебе, столько же и о том создании, которое так дорого и священно для нас обоих. Гарри, я, нисколько не стесняясь, допускаю, что ты живёшь среди людей, которые делают величайшие несправедливости. Я допускаю, что ты наравне с прочими людьми, имеешь право на жизнь, на свободу и на возможность наслаждаться счастьем. Я допускаю, что ваше племя страдает и притом несравненно более, чем страдали наши отцы. Конечно, я знаю, — весьма жестоко со стороны свободного человека советовать терпение другому человеку, который угнетён и страдает, а между тем я должен посоветовать тебе именно это; мой долг, долг каждого человека — добиваться отмены несправедливых законов, которые угнетают вас. Не постигаю причины, почему отношения между господином и слугами должны измениться, если слуги сделаются людьми свободными. Я утешаю себя мыслью, что такая перемена принесла бы существенные выгоды, как господину, так и невольнику. Если это правда, то время обнаружит её, и тогда перемена неизбежна. Относительно тебя, лучший совет мой: бежать в один из северных штатов. Там я доставлю тебе средства начать жизнь при более благоприятных обстоятельствах. Очень жаль, что я должен сообщить тебе весьма неприятные известия о твоей сестре. Её продали в один торговый дом в Александрии, и, в отчаянии, она убила детей. За это она содержится в тюрьме и ждёт судебного приговора. Я был у неё и вызывался сделать всё, что от меня зависит для облегчения её участи. Она отклонила от себя моё предложение; она не хочет жить и уже призналась в своём преступлении, так что никакая помощь, хотя бы она и пожелала её, не в состоянии измениться участи. Она мысленно обнимает тебя и желает тебе всего лучшего. В следующий раз я поговорю с тобой поболее. После всего, что сказано в этом письме, я не могу не сознаться в душе своей, каким оно сухим, холодным должно показаться тебе. Если б у меня была такая сестра, как твоя, и если б жизнь её была такая же злосчастная, я чувствую, что у меня не достало бы духу размышлять о подобных вещах, и боюсь, что ты вполне разделяешь моё мнение; во всяком случае, я принимаю несправедливость эту к сердцу, — твоё горе, я считаю своим горем, и уверяю, что с Божией помощью, исправление и уничтожение такого зла будет целью моей жизни. Судебный приговор ещё не скоро, и верь, что до той поры у твоей сестры есть добрые люди, которые сделают всё, что только можно сделать лучшего для неё в её положении".

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Клейтон возвратился домой и сообщил результат первого своего совещания с пресвитерианским духовенством.

— Признаюсь, я этого не ожидала, — сказала мистрис Клейтон.

— Я, совершенно напротив, ожидал, что это так и будет, — сказал судья Клейтон. — Ты толкнулся к пресвитерианам, которые с нами в родственных связях. Попробуй обратиться теперь к епископалам, методистам, баптистам, и ты услышишь от них ту же самую историю. Весьма немногие или, вернее, никто из них не решится на такое предприятие; у них, подобно мне, нет ни надежды, ни уверенности; а что касается других сословий, то о помощи от них не следует и думать.

Глава XLIII. Пустыня