Дрейф

— Помогите! — прокричал он, обреченно оглядываясь по сторонам. Вдали мелькнул белый силуэт яхты, которую они так долго и упорно искали с этим безумным белым господином. И из-за которой сейчас его, похоже, будут убивать.

Багор приблизил к нему свое раскрасневшееся, искаженное в ярости лицо.

— Извини, но дело не в твоих сраных киви. Мне не жалко какой-то двадцатки. Просто ты меня видел и наверняка запомнил, — процедил он и с силой ударил лбом в лицо Анару. Хрустнул сломанный нос, толчками запульсировала кровь, ярко блестевшая в лучах уходящего солнца. Тело парня обвисло, словно тряпичная кукла.

Багор выпустил воздух сквозь сжатые зубы и пнул ногой уже бесчувственного новозеландца.

— Я справлюсь и без тебя, придурок, — громко и членораздельно сообщил он. — А ты будешь клянчить свои сраные киви у чертей, сидя в горшке с собственным кипящим дерьмом.

Сопя от натуги, он поднял тело Анару и уже намеревался перекинуть его за борт катера, как вдруг остановился.

— Нет, парень, — пробормотал он. — Вы живучие, я знаю. Вдруг ты очухаешься в воде и еще уплывешь куда-нибудь?

С этими словами Багор подвинул Анару так, чтобы его шея лежала на борту. Ухмыльнувшись, он нанес ужасающий удар ребром мозолистой ладони в горло парня. Анару захрипел, его тело выгнулось дугой, как от мощного разряда тока, пальцы судорожно стиснулись в кулаки и тут же разжались.

— Вот теперь все нормально, — с удовлетворением кивнул Багор, сталкивая труп в океан. С тихим плеском труп молодого человека ушел под воду.

Перегнувшись за борт, убийца смочил ладони в прохладной воде, после чего вытер об джинсы.

«Ну вот, одной проблемой меньше».

Он взглянул на часы.

— Когда стемнеет, я приду к вам в гости, ребятки, — тихим голосом произнес он, глядя на безмятежно дрейфующую яхту. Расстояние между ней и катером не сокращалось и не увеличивалось, и это было хорошо.

Багор мечтательно улыбнулся, но при этом глаза его источали мертвый холод.

* * *

Солнце почти полностью скрылось за горизонтом.

Периоды реальности и зыбучего беспамятства стали почти неразличимыми, постепенно слившись в монотонную непрекращающуюся пытку.

Неравномерно стреляющая боль, наконец, чуть притихла, уступив место полному онемению, и даже когда Павел пытался двигаться, едва ли он испытывал какие-либо ощущения от этого.

Восприятие действительности притупилось, дыхание вырывалось наружу с хриплым свистом, глотка разбухла от жажды и нестерпимого зловония, которым было заполнено нутро стеклянной тюрьмы. Казалось, легкие неторопливо поджаривали на медленном огне, изредка проворачивая на углях, будто шампур с мясом. Даже переломанные руки с ногами почти не болели, хотя Павел крешком глаза мог видеть левое запястье. Пальцы скрючены, как у сожженного дерева, место разлома потемнело и раздулось, как наполненная водой грелка.

Лишь гулко бухающее в груди сердце напоминало о том, что жизнь все еще теплится в его умирающем теле, теле двадцативосьмилетнего мужчины.

«Плевать, — сонно думал Павел. — Все равно скоро сдохну».

«Сдохнуть? — так же медленно и лениво спросил внутренний голос. — А как же Багор?»

Искусанные, покрытые корочкой запекшейся крови губы Павла искривились в глупой улыбке.

Багор…

Как это сейчас кажется глупо и несерьезно! Как странно!

Багор, Веста… яхта…

Мысленно проговоривая эти слова про себя, Павел ощущал себя фантастическим пришельцем из другой галактики.

Ничего больше не имеет значения.

Они там. Веста, Багор, его приятели в Москве, старенькая больная мать, о которой он почти забыл… Они там, в другом мире.

А он здесь.

Замурованный заживо в капсуле из толстенного стекла. Которое, наверное, даже не разрезать лазером.

Внезапно раздавшийся звон заставил его приоткрыть налившиеся свинцом веки.

И хотя яхта медленно погружалась в плотные сумерки, Павел кое-что увидел. Сквозь склизкое месиво из масла и собственных испражнений его в упор рассматривала Веста.

«Как в зоопарке, — ухмыльнулся внутренний голос. — Как тебя называть, неведомое чудо-юдо?»

— От тебя дурно пахнет, — заметила Веста, потянув носом. — Теперь ты понял, почему тебе следовало бы сходить в туалет ранее?

— Я… люблю… тебя, — беззвучно проговорил Павел, едва ворочая распухшим языком.

— Я не слышу, — сказала Веста после небольшой паузы. — Но я поняла тебя. Читать по губам не так уж сложно. Если ты говоришь это искренне, я рада. Если нет… что ж. Это останется на твоей совести. Угадай, что у меня есть! Смотри!

Она помахала перед «нотой» рукой.

Павел моргнул.

Кажется, это какой-то провод, собранный в моток. Или проволока? Что она задумала?

— В твоих удивленных глазах я вижу немой вопрос, — сказала Веста. — Мол, что это? Что задумала моя милая и изобретательная супруга? Сунуть в ноту оголенный провод под напряжением? Наверное, было бы очень смешно наблюдать, как ты трясешься под воздействием тока в собственных какашках. Но это совсем другое.

Сосредоточенно сопя, она принялась приклеивать с помощью скотча провод, «рисуя» им сверху донизу зигзаги, так что получилось вроде индейского орнамента. На другом конце ленты темнело небольшое устройство прямоугольной формы.