Дрейф

— Это Сережа придумал, — сообщила Веста словно между прочим. — Подзаряжается от аккумулятора.

Когда все было готово, она чем-то щелкнула на устройстве, и провод неожиданно вспыхнул равномерным голубовато-прохладным свечением.

Павел лишь хрипло вздохнул. Из-за светодиодной ленты он плохо видел свою супругу и поэтому быстро потерял интерес к происходящему. Но его слуховые рецепторы и анализаторы еще функционировали, поэтому некоторые фразы, признесенные Вестой, ему все же удавалось расслышать.

— В этой позе ты похож на ребенка в животике у будущей мамы, — вдруг сказала Веста, глядя на «живой фонарь». Скорченная фигура Павла виднелась вполне отчетливо, несмотря на грязные разводы внутри «ноты».

Она села на раскладной стул. Несколько минут прошло в полном молчании.

— Я сейчас вспомнила свою учительницу по музыке, — наконец нарушила паузу Веста. — Мне кажется, она чудесно подошла бы для восьмой ноты… Тем более она была беременной. Знаешь, что с ней стало, Павлик?

Не дожидаясь какой-либо реакции мужа, Веста тут же ответила:

— Ольга Петровна поставила мне двойку. Одна девочка на уроке музыки ущипнула меня, и я от неожиданности вскрикнула. Развернувшись, я толкнула обидчицу. Я никогда не давала себя в обиду. Эта дурочка упала и заплакала. А Ольга Петровна, как тогда говорили школьники, влепила мне «банан». Из-за этого в четверти у меня получилась тройка. Когда родители узнали об этом, на семейном совете было принято решение о моем наказании. Я мечтала о велосипеде, но мне его в этом году так и не купили.

Подул сильный ветер, яхта слегка качнулась, и «ноты», словно почувствовав неясную тревогу, тихонько зазвенели.

— Слышишь? Они разговаривают. Ноты могут общаться друг с другом, — произнесла Веста, глядя, как стеклянные капсулы беспокойно стукаются друг о друга. Закинув голову вверх, она неизвестно зачем вставила:

— Будет дождик.

Помолчав, Веста продолжила:

— Так о чем это я? Ага… Сергей тоже узнал о моей двойке. Он предложил отомстить учительнице. В то время ему уже было почти восемнадцать. Мне было и страшно, и интересно одновременно. Я спросила — «А как мы ей отомстим?» Сережа лишь загадочно улыбнулся. Он узнал, что каждый вечер Ольга Петровна выходит на вечернюю прогулку со своим стареньким пуделем. И в один чудесный вечер мы прокрались на крышу. Сережа приказал мне стоять подальше от края. У его ног лежал огромный обрезок чугунной трубы.

«Мы ее так напугаем, что она до конца жизни заикаться будет», — подмигнул мне Сережа. Он был уверен в своих силах, за что я его еще больше любила. Я улыбнулась, понимая, что мы затеяли, в общем-то, не очень хорошее дело. Но и отступать уже не было смысла. Сережа всегда говорил, что начатое дело нужно доводить до конца. Перед моими глазами все еще стоял велосипед — новенький, шикарный, с хромированными спицами и пронзительно громким звонком. Как я мечтала о нем! Так что втайне я желала, чтобы Ольга Петровна стала заикой.

Веста уставилась на свои обгрызенные ногти.

— Но мы просчитались, моя учительница музыки не стала заикой. Труба упала ей прямо на голову, — глухо сказала она. — Кто-то закричал, я не знаю кто. Наверное, случайный прохожий. И я не знаю, умерла ли Ольга Петровна сразу или потом. Я лишь помню побледневшее лицо Сережи.

«Бежим через соседний выход!» — хрипло скомандовал он, и мне стало страшно.

Когда мы выскочили наружу, у подъезда, где лежала моя учительница, начали собираться зеваки.

«Не смотри туда», — приказал Сережа, и мы торопливо ушли прочь. А наутро я пришла в школу и увидела в холле столик, на котором стояла фотография Ольги Петровны в траурной рамке. Тогда и стало известно, что она ждала ребенка. После этого случая я стала грызть ногти. И мы больше никогда с Сережей не заводили разговора на эту тему.

На нос Весты шлепнулась первая капля дождя, и она чихнула.

— Кстати, велосипед мне купили буквально через неделю, — известила она. — Наверное, они сжалились, видя мое состояние.

Она посмотрела на «ноту», вглядываясь в застывшее тело мужа:

— Ты спишь, Павлик? Может, споем вместе колыбельную? Не хочешь? Тогда я пошла спать. Не хочу мокнуть под холодными каплями.

Веста погладила «ноту» с Павлом, затем вдруг сказала:

— Представляешь, а Сергей ведь хотел найти того старика. Ну о котором я тебе рассказывала в самом начале, что играл на колбах с бабочками. Когда мой брат стал достаточно взрослым, он отправился в Новороссийск. Он отыскал то самое место, где когда-то стояла хибара горбуна, запертая на замок. Только никакой хибары там уже не было, а на месте лодочной станции был построен здоровенный причал, у которого швартовались большие красивые яхты. Такие, например, как у меня.

Веста вздохнула.

— Так что вся история с тем самым горбуном осталась тайной за семью печатями, правду о которой, вероятно, никто никогда не узнает. Я даже как-то спросила брата, мол, может, тебе все это померещилось? Или приснилось? Сережа ведь был очень эмоциональным мальчиком, с необычайно развитым воображением. На что он сильно обиделся и даже не разговаривал со мной несколько дней…