Дрейф

Бесконечные «Васявасявася!» начинают не просто раздражать. Они начинают бесить.

За утренним кофе я выкуриваю сразу две сигареты. Цезарь вертится рядом, но я не хочу его ласкать. Гоню прочь дурные сны, одолевающие меня уже несколько ночей. Убеждаю себя, что нужно настроиться, иначе с таким состоянием духа отведенный срок командировки я не протяну.

Позади две недели. Хоть что-то…

Ловлю себя на том, что считаю дни до возвращения. Так дело точно не пойдет…

На руке, чуть ниже правого плеча, начинает подрагивать мышца. Делаю мысленную пометку купить витаминов или травяного чая. Только нервного тика не хватало.

Ухожу гулять. До самого вечера, будь оно неладно! Запирая дверь, впервые за прожитое в квартире время я замечаю почтовые ящики между первым и вторым этажами. Вспоминаю, что забыла попросить у хозяйки ключик.

И пусть дармовая ТВ-программа мне не нужна, в бесплатных газетах (а в ящике их совершенно точно не меньше пачки) иногда попадается любопытное. По тем же объявлениям можно составить карту нравов местных жителей, которых я до сих пор не понимаю. Или бросить под унитаз читать тупые анекдоты, способные изгнать хандру…

Осмотревшись вором, словно совершаю недозволенное, я поднимаюсь на один пролет.

Ящик в самом деле забит плотнее некуда. Ключом от квартиры со скрипом подцепляю задвижку и едва успеваю подхватить густой бумажный ворох. Газеты, письма, банковские извещения, напоминания от судебных приставов и коллекторов. Я бегло просматриваю конверты и решаю изучить их позже. Вернувшись в квартиру, бросаю корреспонденцию на обувную тумбу, и все-таки отправляюсь гулять.

Почитать почту этим вечером я, конечно же, забываю. Очень, к слову, зря…

День 13, воскресенье.

Ночью я снова слышу шаги.

В своей квартире, а вовсе не у соседей… и акустика тут ни при чем.

Цезарь тоже слышит — забившись под кровать, кот злобно гудит на одной ноте. Гудит гортанно, с угрозой, помноженной на страх. А я леденею от ужаса и слышу, как по квартире кто-то бродит.

Босиком.

При этом как-то странно, что пугает еще сильней. Обычный шаг человека я бы описала как «шлеп-шлеп-шлеп». В звуках же, доносящихся из коридора, есть что-то неправильное. Ущербное. И слышится оно так: «шлеп-скрип-шлеп». Будто этот некто чуть приседает перед тем, как сделать новый шаг. Или имеет всего одну ногу…

Сажусь, прижимаясь лопатками к спинке кровати, подтягиваю пододеяльник к горлу.

В эту ночь я уже не смыкаю глаз, до рассвета держа перед собой стремительно разряжающийся смартфон. Не сползая с кровати, «бужу» ноутбук — встать и включить свет храбрости не хватает. Несколько раз порываюсь позвонить в полицию, Людмиле Павловне, да хоть в МЧС… но удерживаю себя от такой глупости. И все равно трясусь, не в силах совладать с собой.

Шаги стихают примерно в 4:30. Но я не засыпаю. В тишине, неподвижная, до бледных губ укутанная пододеяльником, я встречаю первые лучи солнца, и ровно в 7:00 набираю номер хозяйки квартиры. На мое счастье, она «жаворонок» и не обижается на ранний воскресный звонок.

Выслушивает молча. Обещает зайти через час.

За это время я все же набираюсь сил выйти в коридор. И даже протереть влажные следы от ног, оставленные мной после вчерашнего душа. Затем варю кофе, торопливо выкуриваю сигарету, брызгаю по углам освежителем воздуха и жду…

— Что это было? — спрашиваю я Людмилу Павловну, когда рассказ окончен. — Полтергейст? Как в кино?

Та сидит на табурете, покачивая кофейной чашечкой. Я задом упираюсь в теплый край печи и нависаю над ней, прямая и напряженная. Пальцы дрожат, но не закурить в присутствии женщины мне ума хватает. Затем хозяйка поднимает на меня взгляд, ласково улыбается, и в глазах ее читается сочувствие.

— Ты видела его? — спрашивает Людмила Павловна, а я чуть не роняю кружку.

— Его?

— Ага. Его. Гришку, как в наших местах кличут.

— Нет, — едва слышно выдавливаю я, — понятия не имею, о чем вы…

Но моя собеседница кивает.

— Ты, деточка, главное, не переживай, — говорит она как можно мягче. — Бывает такое. Особенно когда перенервничаешь… или если забот много… Ох, Иришка, жениха тебе нужно.

Людмила Павловна вздыхает, но я недовольно хмурюсь в ответ:

— Давайте оставим эту тему!

— Хорошо, деточка. Ты не заводись… — Женщина смотрит в кофе, будто в его маслянистой глубине видит свои дальнейшие реплики. — Ты пойми… Городским этого уловить не сразу удается, как есть тебе говорю. А мы с бабками тут уже, считай, больше полувека, с самого основания города и живем.

Я бормочу:

— Не совсем понимаю…

Хоть уже и догадываюсь, куда сворачивает разговор.

Неожиданно властным жестом Людмила Павловна приподнимает руку, не позволяя себя оборвать. Слова ее вкрадчивы и спокойны, словно она заговаривает норовистую лошадку.

— До этого ж мы деревней были. Затем поселком городского типа… А строили все на топях старых. Сама, небось, вычитала, журналистка же. Так вот, Иришка, что на этих топях жило до прихода стройотрядов, никому не известно…

— Вы серьезно, — не веря ушам, вспыхиваю я, — вы сейчас вправду о призраках говорите?