Дрёма

– Я будто и не покидал нашу узкую улочку. С той лишь разницей, – Дрёма окинул взглядом раскинувшийся перед ним посёлок, – да практически никакой: ограды, заборы, стены. Общие улочки сохраняются чтобы проскочить по ним и нырнуть в калитку. Только… только такое впечатление, что у вас так было всегда, а у нас начинают только городить.

– Всё зависит от того или иного Я. И высота стен, и ширина дворов.

Посёлок Видный являл собой кусок лунной поверхности весь усеянный кратерами-дворами. Были тут кратеры высокие и низкие, обширные и совсем крохотные. В каждом кратере пряталась крыша, и виднелись верхушки деревьев. Этакая обжитая луна.

Они быстро проследовали по узким улочкам, где едва могла разъехаться конная упряжь. Были улочки, где о подобной расточительности пространства и не слыхивали, однажды решив, что улочки предназначены для свалки мусора и нечистот. На одной из таких улочек, зажав нос, Дрёма нырнул вслед за Надей в узкую калитку и очутился в небольшом, но весьма уютном садике. Среди деревьев прятался небольшой побелённый домик с мансардой.

– Ух, ты!

– Хорошо, правда!

– Спрашиваешь.

Контраст с улицей впечатлял.

– Вот и я люблю свой дом и садик. Мама, ты дома? У нас гости! – Крикнула Надя, подходя к невысокому крыльцу.

Послышались лёгкие шаги и под стрельчатый навес над крыльцом, вышла миловидная слегка полная женщина, средних лет и среднего роста.

– Что, стрекоза, пришла, – звякнула она цепями. Тут она заметила Дрёму и остановилась. – Здравствуйте. Вы не местный?

Дрёма поздоровался и смущённо замолчал.

Как всегда выручила говорливая Надя:

– Понимаешь мама…

И она начала сбивчиво пересказывать все подробности их встречи с Дрёмой. Не преминув упомнить о своей версии появления подростка в Прикованной. Мама недоверчиво слушала, иногда бросая косые внимательные взгляды на Дрёму.

– Так, так… значит из ниоткуда, – мама вздохнула, – у нас пожить…

Было видно, женщина пребывает в растерянности и пытается найти бесконфликтный выход.

– Ну, Надя, ты как чего-нибудь отчебучишь. Хоть стой, хоть падай. И когда ты повзрослеешь? И как ты себе всё это представляешь?

– У нас имеется же комната для гостей? Поживёт до приезда папы, а там вместе и решим.

– Комната? Может папин брат, дядя Сергей приехать. Может? – Мама Нади укоризненно покачала головой, но упоминание о приезде мужа было как нельзя кстати. Она уже решила уступить дочери.

– Зачем из-за меня ругаться? Я не напрашивался – Надя сама предложила. Я пойду.

– И Дрёма направился к выходу.

– А вы с норовом, молодой человек, постойте. Куда вы? – Мама едва заметно усмехнулась (парень был не из наглецов и это располагало). Интересно, а как ваша мама бы прореагировала на подобную ситуацию, а?

Дрёма пожал плечами.

– Вот то-то и оно. Я думаю, оставайся до приезда Владимира, а там видно будет.

– Мама! Какая ты у меня умничка!

Надя повисла на шее матери.

– Ох, стрекоза ты, стрекоза. Проголодались, небось? Мойте руки и к столу. Надя помоги мне.

Дрёма присел на лавку у стола и упёр тяжёлую голову в ладони. Что-то тяжёлое глухо ударилось о струганные доски. Ячу, – он понаблюдал, как раскачивался, успокаиваясь, металлический «орех». – Чужой. Может все это сон? Чересчур явный, вон и руку слегка натёрло с непривычки. И как они всё это носят!.. Что же произошло? В какие края меня забросило? Услышишь – не поверишь. Не поверишь, – хмыкнул про себя Дрёма и потрогал металлический «орех». – Тут всё реальное, реальней некуда, и Надя, и мама, и даже те стражи скованные одной цепью. Призрак не может так клепать. Прикованная, – мальчик проследил за порхающей бабочкой, – надо же – как у нас порхает, а ни в одном учебнике, ни по истории, ни по географии я о такой стране не читал. Бабочки порхают, я дышу, как и прежде, но, ни города моего, ни людей которых я знал. Так, будто в театре. Герой остался, а декорации заменили… а людей? Вот где закавыка. А что? – актёров переодели, а сами люди – не актёры – как были, так и остались. И разговаривают и ведут себя узнаваемо. Не инопланетяне – это точно.

* * *

В этом мире сумерки наступали несколько раньше – высокие глухие заборы проглатывали солнце задолго до того, как оно успевало доползти до горизонта. Верхушки деревьев продолжали радоваться солнечным лучам, а трава, кусты и люди приготовлялись ко сну. Тускнели.

– Так, дочка, иди постели в гостиной. Видишь, у Дрёмы глаза смыкаются!

А Дрёме действительно очень хотелось спать. Причиной этого были и необычные события уходящего дня, и ужин, и сгущающиеся тени.

Через некоторое время он блаженно вытянул ноющее тело на мягкой постели. Поёрзав, стараясь приловчиться к Ячу, он, наконец, принял удобную позу и замер. Голова гудела, словно туго натянутый барабан, среди сплошного гула метались обрывки мыслей, и не находя своей законченности сталкивались друг с другом, слипались в бесформенный ком. А ещё через пару минут он уже спал крепким сном.