Дрёма

Тайные надежды, как ни странно, не оправдались. – Дети Прикованной будто не замечали явных помех в виде цепочек и увесистых брелоков на конце. Дрёме пришлось приложить немало усилий, доказывая, что и чужие не лыком шиты. «Надо же, они не замечают своих многочисленных Я, мне же приходится постоянно вспоминать об одном единственном Ячу, то натирающим руку, то больно бьющим по ногам» – искренне удивлялся он, догоняя разыгравшуюся ребятню.

Если не считать нескольких безобидных стычек, вызванных перипетиями игры и тут же быстро забываемые, то день для Дрёмы пролетел весело и быстро. Возможно, он и был для мальчишек и девчонок чужим, и то – только благодаря наличию бездушной железки, выкованной руками взрослого кузнеца…

Все последующие дни проходили в играх, шалостях и развлечениях, одинаковых в любом мире. Он гонял тряпичный мяч (удививший его только вначале), прятался в «звоннице» (горячо доказывая, что это совсем не «звонница» – а обыкновенные прятки; только дома «туки-та», а здесь нужно было ударить Я о другой металлический предмет), и с трудом соглашался быть чужим, когда играли в «войнушку».

– Дрёма, лови! Эх ты, растяпа!

– Да ладно, с кем не бывает.

– Да не ладно, – с досадой, – проигрываем!

– Ничего, догоним!

– Ага, давай догоняй!

Каникулы – как каникулы, и у нас, и здесь, – думал Дрёма, вытирая со лба пот. – Это надо же так ловко бегать!

– Ну что – выдохся? – подошел вспотевший Лёшка и присел рядом.

– Да, устал маленько. Вы классно бегаете. Слушай, а это что за Я? – Дрёма взял в руку свисавший с запястья маленький брелочек в форме руки.

– Яхо.

– Ты же знаешь, что я не местный. – Дрёма ухмыльнулся.

– Он собирает марки. – За хозяина брелока ответила подошедшая Надя.

– А его обязательно носить?

– Хм, да, вроде, нет, я сам так захотел, – Лёшка пожал плечами, как бы говоря: глупый вопрос.

– Нет, Дрёма. Ярод, Яжив или Явер мы носим все, некоторые с рождения. Взрослые носят: Яраб, Ячин, Яс, у школьников свои Я. – Надя с серьёзным видом сопровождала объяснение показом своего набора брелоков, если они отсутствовали, то она, вздыхая с сожалением, указывала то место, которое они когда-нибудь займут.

Дрёма делал вид, что внимательно слушает, а сам про себя не мог расстаться с удивлением: зачем всё это? И больше всего поражало отношение жителей этого странного мира к «никчёмным железкам». Они почитали их и страстно желали приобретения неудобного «хлама». Ему казалось, что местные законы появились позже странного желания – иметь Я, они просто констатировали факт вожделения. Странное дело, – думал он, – я удивляюсь, но мне кажется, что где-то в глубине самого себя я готов принять эту несуразицу и даже ужиться с ней! Я же собираю значки и горжусь своей коллекцией. И всё моё отличие от Лёшки состоит в наличии или отсутствии Яхо. Но разве мне не хочется кричать о том, что в чём-то я лучше и чем-то отличаюсь от других?!

– Дрёма, будешь с нами играть!?

– А то.

Новый мир открывался перед ним так же, как открывается картина – под разными углами зрения и освещением. Но самое большое и неприятное открытие произошло как-то вечером за чашкой чая.

– Как слепая!? Вы же всё видите! – он смотрел на маму Нади и никак не мог понять, о чём идёт речь.

Был раскованный день (выходной по-нашему, когда допускалось снять некоторые Я), они втроём сидели в тени шелестящих яблонь и пили молоко со свежеиспеченным хлебом.

– Дрёма, – мама весело рассмеялась вместе с дочкой. Ей начинала нравиться непосредственность и искренность этого мальчика, и она, всё больше и больше проникалась к нему доверием и сочувствием. – Пора бы уже привыкнуть, что ты не там у себя, а здесь среди нас.

– А что, вы разве другие! И слепота у вас другая? – С недоумевающим видом он продолжал смотреть на заливающихся смехом женщину и девочку.

– Слепые – не искалеченные люди. Посмотри на меня – я здоровая женщина, разве можно по моему виду сказать, что я калека?

– Нет, конечно – что вы, – с чувством откликнулся мальчик.

– Спасибо, спасибо. Слепые… как же тебе объяснить, – мама явно не знала, как рассказать ему о новом значении слова «слепые». Понимаешь, этот мир был так устроен всегда. Испокон веков. И каждому уготовано своё предназначение. Сеять и жать хлеб, ковать орудия труда, управлять и править – каждому своя доля от рождения. Предназначение судьбы. Вот я и мой муж – Владимир – мы люди простые, труженики. И так повелось, что всех, не имеющих Ячин и Япост, кому не посчастливилось родиться с золотым Яправ, – называют в нашей стране слепыми. Конечно, слепым быть нелегко, но, поверь мне, наши тяготы – солёный пот, у других же ответственности неизмеримо больше! Людей, достигших определённых чинов на службе во славу Вирта, прозвали немыми. – Их удел молча исполнять свою службу. И на самом верху – избранные. О них говорят: «Глухие рождаются, сразу опутанными сладкими цепями».