Древнее китайское проклятие

— Так, — сказал палач. — Ну что, бомжара, допрыгался? По лесам бродишь, народ пугаешь? Считай, свезло тебе: на сына начальника моего ты в лесу наткнулся. Напугал его, между прочим. А начальник у нас ого! Сидеть теперь тебе на нарах, о еде и крыше не беспокоиться. Ты ведь, верно, только того и добивался?

Я промолчал. Крыша — она только таким уродам нужна. Лучшая крыша для меня — свод деревьев. А еда… Что еда? Сегодня не пообедал, зато завтра уж точно поужинаю.

— Будем оформляться, — сказал палач.

Ага, вот и пытки! Достал бумажку какую-то и еще штучку наподобие пера. Только не очень похоже. Что за пытка? Хочет меня до смерти защекотать, что ли? А бумага зачем?

Ан нет, он этой штучкой писать собрался. Ишь какие у них тут палачи грамотные. Уважаемые люди, наверное.

— Ты говорить-то умеешь?

— Умею, — сказал я.

Чего отнекиваться? Еще пытать раньше времени начнет, чтоб проверить, могу ли я говорить. А я орать буду. Орать буду. Орать под пытками — самое милое дело. Помогает от боли отвлечься.

— Фамилия, имя, отчество? Год и место рождения?

— Смеагорл.

— Нерусский, что ли? Хотя какой ты русский? На таджика не похож, на кавказца тоже. Ты кто по национальности? Хохол?

— Хохол, — сказал я.

Почему бы и нет. Хохол — это, наверное, что-то типа хоббита. А я хоббитам, хоть их, козлов, и ненавижу, близкий родственник.

— Год рождения?

— Не помню. Давно это было.

— Знаешь, на глубокого старца ты не похож. Хоть выглядишь и… — этого слова я так и не понял. — Сколько лет-то тебе?

— На пятой сотне со счета сбился, — честно сказал я.

— Под психа косить собрался? Думаешь, в психушке тебе лучше будет, чем на зоне?

— Не знаю, — честно ответил я.

— Слушай, бомжара, давай лучше по-хорошему. А не хочешь — так сейчас сержанта Петренко кликну. Правда, потом пол от крови отмывать придется, ну так десятку уборщице накину, всех делов. Так сколько тебе лет?

— Четыреста пятьдесят три. С половиной.

— Не хочешь по-хорошему, — с деланым сожалением сказал он. — Сержант Петренко!

Ага, вот и помощник палача. Здоровенный, каббалистических знаков поменьше, рукава уже закатаны. Ненавижу.

— Да, товарищ капитан.

— Не хочет бомжара со мной по душам поговорить. Все врет и врет. Не помнит, сколько ему лет. Ты бы ему память освежил.

— Так точно, товарищ капитан. Это мы запросто.

Кулаком под ребра — разве ж это пытки? Ну, упал я со стула, ногами посучил для проформы, но даже орать не стал. Не от чего орать.

Помощник палача мне еще пару раз ботинком по ребрам съездил, потом схватил за плечи и обратно на стул посадил.

— Прояснилась память?

— Не, — сказал я, — все равно не помню.

— Крепковат для бомжа, — заметил палач.

— Повторить, товарищ капитан?

— Повтори, сержант.

Уроды. Дилетанты. Даже по почкам попасть не могут.

— Сколько лет?

— Не помню.

— Сержант!

Это уже солиднее. Дубинка. Может, дубинкой у этого Урода лучше получится? Нет, не получилось. Сунь свою дубинку себе в ухо, парень. Толку и то больше будет.

Ой, блин. Прямо в нерв угодил.

Рука сама и разжалась, Прелесть из пальцев выкатилась и прямо к ногам помощника палача. Может, не заметит? Ха, с моим-то везением…

— Товарищ капитан, вот.

— Ага, это уже интереснее! — Угол обзора из лежачего положения вообще никакой, но похоже, что палач Кольцо Всевластья рассматривает. — Золотое. Где рыжье взял, бомжара?

Рывок. Я опять на стуле.

— Пробы нет, — сказал палач. — На обручальное кольцо похоже. У кого ты его резанул, недомерок?

Молчу.

Мгновенный анализ ситуации. Камера на втором этаже, окно забрано решеткой. Строили некачественно, хорошего удара такая решетка не выдержит. Объектов двое. Один стоит за спиной, в полушаге справа. Другой напротив, за столом. Стул к полу привинчен, в качестве оружия его использовать невозможно. Руки скованы за спиной, но кандалы не очень серьезные. Цепь тонкая, замок простенький. Можно работать.

— Откуда золотишко?

Молчать. Спровоцировать новый удар. На пол, на пол. Оттуда и начнем.

Вот оно. На этот раз ударил в ухо. Я на полу. Ботинок заносится для пинка.

Запястья сужаются, руки выскакивают из кандалов. Перехватить ногу. Повернуть. Короткий крик. Сержант на полу.

Ногой в солнечное сплетение. Человек — существо хрупкое. Хорошего удара не держит.

Группируюсь, прыжок на стол, прямо на его бумаги Удивленное лицо палача. Удивление сменяется страхом. Слева в челюсть, теперь справа. Голова мотается, как у эльфийского болванчика. Удар головой в лицо. Верхотура черепа — самая крепкая часть тела.

Палач обмякает на своем стуле и сползает на пол. Сержант корчится от боли. Шуму много. Сейчас сюда еще кто-нибудь прибежит.

Хватаю Кольцо, следующим прыжком вышибаю решетку, вместе с ней и стекло, лечу на улицу. Плечо порезано осколками. Группируюсь в воздухе, приземляюсь на обе ноги и ходу, ходу…

Все они козлы, голм.

Ненавижу.

Голм.

Глава десятая ПЛОХИЕ НОВОСТИ ДЛЯ ГЕРМАНА

Гермес

Во владения моего дяди прямого Дромоса нет. И правильно, что нет. А то повадятся все кому не лень в царство мертвых шастать, порядок нарушать и безобразия всяческие устраивать.