Древнее китайское проклятие

— У вас есть два варианта. Либо вы сейчас вступаете со мной в магический поединок, теряете время, силы и человека, способного вам помочь, либо вы спокойно сядете в кресло и просидите в нем пятнадцать минут, после чего будете вольны делать все, что вам заблагорассудиться. Выбор за вами.

— Уболтал, черт языкастый!

Он сел в кресло.

Вот и ладно. А то мериться силами с лучшим боевым магом Средиземья у меня не было никакого желания. А ну как выиграю? Да меня же поклонники Толкина со свету сживут.

Не знаю, какого результата я ожидал от встречи двоих Гэндальфов. Никаких особых соображений по этому поводу у меня не было. Скорее я интуитивно чувствовал, что какая-то реакция должна за этой встречей воспоследовать, и эта реакция способна прояснить дело.

Но такого эффекта я не ожидал.

Едва только дверь офиса отворилась и на пороге появился Гэндальф Альфа, как Гэндальф Бета пулей вылетел из Серегиного кресла. Гость тоже не остался безучастным, и спустя мгновение посреди моего офиса стояли двое волшебников, нацелив друг в друга свои посохи. На их лицах было написано изумление, смешанное с яростью. Они явно знали друг друга. И они совсем не друзья.

«Это уже интересно», — подумал я.

Но еще более интересен был крик, вырвавшийся из двух глоток одновременно. Всего лишь одно слово, имя, которое мне было хорошо знакомо, но которое я совсем не ожидал услышать в стенах нашей конторы.

— Саруман!

Глава двенадцатая ГОРЫНЫЧ И БОГАТЫРИ

Серега

— И все-таки ты дурак, — сказал Гэндальф, осматривая последствия взрыва. Граната была противотанковой, но и против избушки сработала безотказно.

Остатки сруба были разбросаны вокруг в радиусе пятидесяти метров, в центре красовалась нехилая воронка. Посреди воронки стояли две куриные ноги, которые ни к чему более не крепились и пытались примириться со своей свободой.

— Ты сам сказал: разваливай.

— Я ж не думал, что ты его НАСТОЛЬКО развалишь, — укорил Гэндальф. — И где теперь этот кладенец искать?

— Ты у нас маг и специалист по данной местности, — сказал я. — Тебе и карты в руки.,

— Варвар! — голосила Баба-яга. — Вандал! Раритет разрушил! Памятник тридесятой архитектуры! Люди добрые, да что же это делается, а?

— О добрых людях вспомнила, — сказал я. — Раньше надо было о них думать.

Но старушка и не собиралась затыкаться. Она вопила с искренностью и мощью пожарной сирены, и я уже успел пожалеть, что не оставил ее внутри дома.

Гэндальф пошарил ногой в куче тряпья, наклонился и извлек из нее закопченный эфес. К эфесу крепилось около двадцати сантиметров разящей стали.

— Но это же не кладенец, — с надеждой сказал я.

— А что это? — ехидно осведомился Гэндальф. — Андрил, сломанный меч Арагорна? Мы не в той книге, приятель.

— Но ты же говорил…

— Говорил, не говорил, — пробормотал Гэндальф. — Думать надо.

— Гм. — Я чувствовал себя несколько виноватым. Во-первых, действительно развалил уникальный памятник архитектуры, во-вторых, упустил меч, на который Гэндальф возлагал большие надежды. — Поехали к Горынычу. Может, и без меча как-нибудь договоримся.

— Чтоб вас приподняло, хлопнуло, размазало да так и оставило, — напутствовала нас на прощание Баба-яга.

Змей Горыныч обитал в местах не столь отдаленных. По прямой до его жилища было рукой подать, но при всех своих неисчислимых достоинствах «бумер» не мог продираться через лесную чащу. Поэтому мы последовали совету Бармалея и двинули в обход.

Пришлось ехать по полю, пересекать небольшую рощу и форсировать вброд две меленькие речушки. Пока я крутил баранку, Гэндальф крутил в руках остатки волшебного меча, прихваченные с места катастрофы, и прикидывал, как бы его получше восстановить.

— Что, старик, — сказал я. — А кузнецы-то в округе есть?

— Здесь простыми кузнецами не обойдешься, — ответил Гэндальф, небрежно швыряя меч на заднее сиденье. Не приведи Господь, обшивку испортит. У этой машины салон из красной кожи, и перетягивать сиденья дороже, чем три новых «жигуля» купить.

— С хоббитами, наверное, легче было, — сказал я в целях поддержания вежливой беседы.

— Хоббиты, — проворчал Гэндальф, — эти маленькие твари с волосатыми ногами. Они так любят оседлую жизнь и домашний уют, что с ними совершенно невозможно работать. Порази меня Эру на этом месте, если я еще раз свяжусь с хоббитами.

— Полегче на поворотах, — предупредил я. — В моем мире хоббиты очень популярны.

— Так они водятся и в твоем мире? — спросил он.

— Только в виде легенд и голливудских экранизаций, — сказал я. — А ты знал такого парня, его звали Толкином?

— Бродил на Валиноре какой-то чужак, — подтвердил Гэндальф. — Все Хранителей расспрашивал, что да как. Сказал, что в своем мире хочет про это книгу написать. Не из ваших?

— Из наших.

— Написал он свою книгу?

— Написал.

— И как?

— Очень популярна. Полвека прошло, а до сих пор люди читают.

— Надо же, — сказал Гэндальф. — Ну, меня-то он с хорошей стороны описал?

— Ага, практически символ мудрости, честности и неподкупности.