Древнее китайское проклятие

— Как это не похож? — взвился Гэндальф. — Очень даже похож. Он, между прочим, выше тебя. И в отсутствии отваги его никто не упрекнет. Он Добрыне Никитичу три зуба выбил.

— Это правда? — повернулся Илья к Никитичу.

— Я отвлекся, — смущенно сказал Добрыня.

— Все равно, — отрезал Илья. — Пусть даже так. А где его конь?

— Вот. — Гэндальф указал на «бумер».

— Это конь?

— Быстрее твоего, Илюша.

— А где его доспехи?

— Гм… Есть у него доспехи.

— А где оружие у него? Где шлем, наручи, где панцирь? Где щит и меч? — Илья почувствовал себя на коне и попер в атаку.

— Сергей, — обратился ко мне за поддержкой Гэндальф. — Ты-то какого молчишь?

— Э… — забормотал я. Спорить относительно сомнительной чести первому вызвать на бой Горыныча я не сбирался. — Это как народ решит.

— Вот, — сказал Муромец. — Народ. Народ, между прочем, хочет самолично свою королевну вызволить, без всяких там. Василиса Прекрасная, она наша, а Сергей этот откуда взялся? У него даже отчества нету.

— Как это отчества нету? — возмутился я. — Сергей Сергеич я.

— Сергеич, — презрительно сказал Леха. — Что это за отчество для богатыря?

— Я сейчас не понял, — сказал я. — Ты на кого сейчас тянешь, Попович? Ты, может, хочешь в сторонку отойти и разобраться?

— Да я готов, — сказал Леха. — Давай разберемся.

— Стоп, — отрубил Муромец. — Это я вам как бригадир богатырский говорю, стоп. Что мы, не пацаны что ли, из-за бабы драки между собой устраивать?

На мой взгляд, для человека, еще пять минут назад не признававшего меня богатырем, это было несколько непоследовательное заявление, но я с ним согласился. Все-таки они богатыри и их трое.

— Что предлагаешь? — спросил я, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Гэндальфа.

— Чтобы все по чесноку было, — сказал Муромец.

— Давай по чесноку, — согласился я. — А это как?

— Мы первые приехали. Значит, нам первыми со Змеем биться. А уж не получится у нас, сложим мы свои буйны головы, тогда и ты подключайся.

— Не пойдет, — запротестовал Гэндальф.

— Заметано, — сказал я одновременно с ним.

— С Арагорном было проще договориться, — заметил Гэндальф.

— Я в герои не напрашивался, — стал возбухать я.

— Никто не напрашивается в герои, — резонно парировал Гэндальф. — Тем не менее кто-то должен делать и эту работу.

Если богатырям хочется попытать счастья в бою и сделать за меня мою работу, флаг им в руки и трехголового змея им навстречу. А я пока покурю.

Я уселся на капоте «бумера», закурил сигарету и стал прислушиваться к доносящимся из-за холма звукам. Обнаруживать свое присутствие раньше времени я не спешил, пусть рептилия разомнется с богатырями, и если эта разминка будет последней в ее жизни, то так тому и быть. Я не люблю охоту и не считаю себя слишком амбициозным человеком, чтобы гореть желанием положить в свой ягдташ голову Змея Горыныча. Тем более три его головы.

Сначала богатыри принялись бряцать оружием, благо арсенал, составленный целиком из холодного вооружения, оставляет много маневра для самого разнообразного бряцания, и обзывать Змея всякими нехорошими словами, провоцируя его на какую-нибудь глупость.

Самое мягкое из использованных ими выражений звучало как «пожиратель падали, гад ползучий».

Гэндальф недовольно морщился. Очевидно, у них в Средиземье был принят другой стиль обращения к драконам.

После того как в местном эфире прозвучала фраза «…отрубим тебе все три твои поганые головы и засунем их в твою поганую задницу…», воздух огласился присутствием ползучего гада.

Змей Горыныч проявил себя с лучшей стороны, не став опускаться до уровня богатырей и вступать с ними в словесную баталию. Вместо этого он начал битву.

Гэндальф Пыльный стрельнул у меня еще одну сигарету, пристроился рядом на капоте и принялся комментировать ход сражения. Для его тренированного уха доносящихся до нас звуков было более чем достаточно чтобы легко представить полную картину боя. Дзинь. Дзинь.

— Рубящие удары меча отскакивают от чешуи, — комментировал Гэндальф. — Без меча-кладенца ее не пробить. У этих тварей шкура крепче брони.

— Гм, — вздохнул я, поскольку все еще чувствовал вину за утрату магического артефакта. Хрясь!

— Вломили палицей, но промахнулись. Характерный чмокающий звук в конце говорит об ударе о землю.

— Все рептилии юркие.

Дзинь. Хрясь! Дзинь!

— Атакуют с двух флангов. Хорошая стратегия, однако, боюсь, успеха она не принесет.

Дзинь. Фрхшшшшш!

— Полыхнул огнем, но не попал.

— Откуда знаешь, что не попал?

— Были бы крики.

Фрхшшшшшш! Йогого!

— Чьей-то лошади кирдык.

— Жалко животное.

Дзинь! Дзинь! Дзинннь! Ах ты, падло!

— Опять не попали.

— Чего они там делают, если никто ни в кого попасть не может?

— Маневрируют.

Дзинь! Дзинь! Хрясь! Хрясь! Сссссссссшшшшшш! Бум! Сволочь!!!

— Получил царапину на чешуе и ответным ударом угодил Алеше Поповичу в щит.

— Поповича голос?

— Его. Если уж он со щитом на Змея пошел, значит, именно под ним лошадь убили.

— Не помочь ли нам?

— Если они втроем не справятся, то и вчетвером вы не сладите.

— Четверо лучше, чем один.

— Не всегда, — сказал Гэндальф. — Чудеса творят как раз тогда, когда этого никто не ждет.

— Тебе виднее, — сказал я.