Древнерусские патерики

Всю жизнь свою страстно боролся я с помыслами плотскими и пребывал в строгом воздержании, питаясь только для продления жизни. И потом, не зная, что делать, не в силах терпеть борение плоти, задумал я жить нагим, и надел на себя вериги тяжкие, что и сейчас на мне, и был изнуряем холодом и железом. И иное совершил я, благодаря чему получил облегчение. Выкопав яму, глубиною до плеч, и дождавшись наступления святого поста, я влез в яму и своими руками засыпал себя землей, так что остались свободными только руки и голова. И так, жестоко угнетаемый, провел я весь пост, не в силах двинуть ни одним суставом, — но и тогда не оставили меня плотские желания и телесные вожделения. К тому же враг-дьявол устрашал меня, чтобы изгнать оттуда. Ощутил я его воздействие: ноги мои, что были в яме, возгорелись снизу, так что жилы скорчились и кости затрещали; затем пламя достигло утробы моей, и члены мои обгорели все, — и я превозмог лютую боль, и порадовался душою, что страдание очистит меня от всякой скверны, и пожелал лучше сгореть в огне том, Бога ради, чем выйти из ямы той.

И вот увидел я страшного и лютого змея, стремящегося всего меня проглотить, и извергающего пламень, и обжигающего меня искрами. //

л. 45 об. И так много дней он мучал меня, чобы прогнать. Когда же наступила ночь Воскресения Христова, напал на меня тот лютый змей; и голова моя, и руки мои оказались в пасти его; и опалились волосы мои на бороде и на голове, что и теперь ты можешь видеть. Будучи уже в пасти змея, я воскричал из глубины сердца: «Господь мой! Спаситель мой! Зачем ты меня оставил? Сжалься надо мной, ибо ты один человеколюбец. Спаси меня, грешного, единственно безгрешный! Избавь меня от зубов врага моего, который, как лев, ходит, рыча, желая меня поглотить!* Воздвигни силу свою, приди, чтобы спасти меня! Блесни молнией своей и изгони [врага]: пусть исчезнет он от лица твоего!’* И как только кончил я молитву, вдруг блеснула молния — и лютый тот змей исчез, и с тех пор не видел его и доныне.

И свет божественный, как солнце, осиял меня, и услышал я голос с небес: «Иван, Иван! Вот помощь тебе, а в остальном внимай себе, чтобы не было тебе горше и не пришлось страдать на том свете». Я же с поклоном отвечал: «Господи, чего ради оставил меня в таком злострадании?» И сказал мне Бог в ответ: «По мере силы терпения твоего навел на тебя [искушение], чтобы ты очистился, [страдая], как золото в огне. Ведь Господь не посылает человеку испытания выше силы, //

л. 46 а вдруг он изнеможет; но, как хозяин, крепким и сильным рабам тяжелые и большие дела поручает, а немощным и слабым малые и легкие дела определяет. Вот что разумей: борясь с плотским желанием, ради чего ты молишься, [Иван, немедленно обратись с молитвой] к лежащему против тебя мертвецу, чтобы он облегчил борение плоти, ибо он сделал больше, чем Иосиф*, и может помогать страдающим тяжко от такой страсти». Я же, не зная имени того святого, начал взывать: «Господи, помилуй!» И только потом узнал, что это Моисей, венгр родом.

И снизошел на меня свет неизреченный, в котором и ныне пребываю, и не требовалось мне свечи ни ночью, ни днем; и даже все достойные, приходя ко мне, наслаждаются этим светом, видя наяву утешение, получаемое от него, который ночь осветил ради надежды будущего света. Мы же погубили ум свой плотолюбием, и Христос, праведное творя, насылает страсть на нас, никогда плода не сотворивших. Брат, вот что тебе говорю: «Давай помолимся вдвоем этому преподобному Моисею, и он поможет тебе».

Иван же взял одну кость от мощей святого и дал монаху, чтобы приложил к телу своему. Тот сделал так. И утихла страсть — омертвели члены его; и с тех пор не было ему искушения. И возблагодарили они вместе Господа, прославляющего святых своих: тех, что при жизни ему угодили, после смерти даром исцеления он наградил и венцами нетления //

л. 46 об. украсил. И ныне слава Ему с Отцом и Святым Духом.

Слово о преподобном Моисее Угрине

Господи, благослови

Вот что известно об этом блаженном Моисее Угрине, любимце святого Бориса. Он — родом венгр, брат того Георгия, на которого святой Борис надел золотую гривну и которого убили вместе с князем на Альте, отрубив голову из-за золотой гривны*. Этот же Моисей один избавился от горькой смерти и горького заклания избежал. И пришел он к Предславе, сестре Ярославовой*, и оставался там, ибо в то время нельзя было никуда пойти. И Моисей, крепкий душою, пребывал в молитве к Богу до тех пор, пока не пришел благочестивый князь наш Ярослав, побуждаемый горячей любовью к убитым братьям, и не победил безбожного, и гордого, и окаянного Святополка. Но тот бежал в Польшу, и снова пришел [на Русь] с Болеславом, и изгнал Ярослава, а сам сел править в Киеве*. Когда Болеслав возвращался в Польшу, он взял с собою обеих сестер Ярославовых и захватил бояр его, с которыми вели и этого блаженного Моисея, закованного по рукам и ногам в тяжелые цепи; и крепко стерегли его, потому что был хорош телом и прекрасен лицом.