Древнерусские патерики

л. 52 который постриг его в монахи под именем Прохор. Став черноризцем, тот предался такому воздержанию, что и хлеба себя лишил. Он, собирая лебеду и растирая ее своими руками, делал себе хлеб и этим питался. И заготовлял лебеду на год, а на следующее лето собирал новую; и этим Прохор довольствовался, обходясь без хлеба, всю свою жизнь. И за это он был прозван Лебедником, ибо никогда не вкушал ни хлеба, кроме просфоры, ни какого-либо овоща, ни напитков, только лебеду и воду, как об этом было сказано выше. И никогда Прохор не испытывал печали, но был весел, с радостью служил Господу. И не страшился он вражеского нашествия, потому что жил, как птица: не стяжал ни сел, ни амбаров, где мог бы собирать добро свое*. Он не говорил: «Душа, много добра лежит у тебя, ешь и пей!»* Долгое время ничего не имел Прохор, кроме лебеды, и ее заготавливал только до следующего лета, говоря: «Человече, в эту ночь можешь лишиться души, тогда кому останется приготовленная тобою лебеда?» Этот Прохор претворил в дело слово Господа, сказавшего: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, но Отец ваш небесный питает их»*. Им подражая, этот блаженный Прохор легко преодолевал путь до места, где росла лебеда, на своих плечах, как на крыльях, приносил ее в монастырь, готовил из лебеды пищу: был для него на непаханой земле несеяный хлеб. //

л. 52 об. И настал великий голод, и голодная смерть нависла над всеми людьми. Блаженный же продолжал делать свое дело, собирая лебеду. И, увидев это, некий человек тоже стал собирать лебеду для себя и своих домашних, чтобы питаться ею в голодное время. Прохору же тогда пришлось собирать больше лебеды на пищу, и принял он на себя в те дни еще больший труд: своими руками собирая траву и растирая, как я прежде говорил, он готовил из нее хлебы и раздавал неимущим, умирающим от голода. Многие приходили к нему с просьбой в это голодное время, и он всех оделял хлебами, и всем они казались сладкими, будто с медом; и никому не хотелось так настоящего хлеба, как полученного из рук блаженного. И кому Прохор давал хлеб с благословением, тому хлеб казался светел и чист и был сладок.

Некий человек, потихоньку украв хлеб, стал есть его без благословения того старца, но не смог, так как в его руках хлеб превратился в пыль и стал сверх меры горьким. Так повторялось много раз. Но от срама ему было стыдно, и он не мог поведать блаженному о своем прегрешении. Однако будучи голодным, не в силах терпеть естественной нужды, видя смерть перед глазами своими и стеная, этот человек приходит к игумену Ивану, рассказывает ему о содеянном и просит прощения за свое согрешение. Игумен же, не поверив рассказанному, чтобы узнать, подлинно ли это так, повелел другому брату сделать то же: взять тайком хлеб. И при//несли

л. 53 хлеб, и случилось с ним то, о чем рассказал укравший монах: хлеб стал таким горьким, что никто из братии не мог его есть. Держа горький хлеб в руках, игумен послал попросить хлеб [у Прохора]. «Из рук его, — сказал, — возьмите; а, уходя от него, другой хлеб украдите». Когда были принесены эти хлебы, украденный на их глазах изменился, и стал как персть, и сделался горек, как и первый; а хлеб, взятый из рук блаженного, был светел и [сладок], как мед. И после такого чуда повсюду прошла слава об этом старце, который многих голодных прокормил и многим был полезен.

Когда же Святополк, в союзе с Володарем и с самим Васильком, пошел ратью на Давида Игоревича из-за Василька*, которого Святополк ослепил по наущению Давида Игоревича, не стали пускать ни купцов из Галича*, ни ладей из Перемышля*, — и не было соли по всей Русской земле. Настали трудные времена, к тому же начались беззаконные грабежи, как сказал пророк: «Съедающие народ мой вместо хлеба Господа не призывали»*. И тогда можно было видеть всех людей в великой печали, изнемогших от войны и от голода, без хлеба и без соли.

Прохор же, имевший тогда свою келью, собрал много пепла изо всех келий так, что никто не знал об этом, и раздавал его всем, и пепел превращался в чистую соль. И чем больше он раздавал, тем больше у него становилось. И ничего не брал за это, все даром раздавал, кому сколько //

л. 53 об. требовалось; и не только монастырю было довольно соли, но и мирские люди, приходя к Прохору, в изобилии получали ее для удовлетворения своих домашних нужд. И можно было видеть, как опустело торжище, а монастырь был полон приходящими за солью. И поэтому возникла зависть у продавцов соли, ибо они не получили желаемого. Они думали в те дни обрести все богатство мира, торгуя солью, но тщетно: если прежде соль дорого ценилась, две меры — за куну*, то теперь десять мер за ту же цену никто не брал.