Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

В подробном рассказе Снорри о заключении брака Ярослава и Ингигерд особый интерес, а соответственно, и внимание исследователей, вызывали условия, выдвинутые Ингигерд и принятые послами Ярослава. Главными среди них было создание «Ладожского ярлства» в качестве свадебного дара Ингигерд и передача его в управление гаутландскому ярлу Рёгнвальду, союзнику Олава Харальдссона и «самому большому недругу» Олава Шётконунга[1073]. Сомнения в достоверности этого сообщения Снорри[1074] во многом объясняются исторической нелогичностью согласия Ярослава на эти условия: Ладога и ее округа являлись главными северо-западными воротами Руси, отдавать которые в чужие руки было бы нецелесообразно, а возможно, и просто опасно. Тем не менее, в условиях острейшего конфликта со Святополком и в ожидании его нового нападения Ярославу жизненно необходима была помощь Олава Шётконунга, и он не мог рисковать разрывом договоренности о браке с его дочерью. Кроме того, приход ярла Рёгнвальда, несомненно, с большой дружиной, и его размещение в Ладоге обеспечивали дополнительный военный потенциал, который можно было быстро использовать в случае острой необходимости. Такова была политическая ситуация весной 1019 г. в момент отправления второго посольства. Однако она радикально изменилась к концу лета этого года. Источники не дают возможности установить, что произошло раньше: битва на Альте или приезд Ингигерд. Но даже если Ингигерд и прибыла в Новгород раньше, очевидно, что до битвы на Альте Ярослав находился на юге, был занят подготовкой к отражению наступления Святополка и, в силу неясности исхода очередного тура борьбы, вряд ли мог хотеть приезда Ингигерд в Киев (особенно учитывая судьбу его первой жены). Поэтому можно с достаточной уверенностью полагать, что брак Ярослава и Ингигерд состоялся после битвы на Альте – в конце лета или в начале осени 1019 г., когда борьба за киевский стол закончилась победой Ярослава. Несмотря на изменившуюся обстановку, Ярослав, видимо, сдержал обещание, и Ладога была отдана Рёгнвальду, хотя, как можно полагать, и не надолго[1075].

Таким образом, первая цель политики Ярослава в 1015–1019 гг. – обеспечение борьбы за киевский стол военной силой – была разрешена установлением дружественных (может быть, союзных) отношений со Швецией, подкрепленных браком с Ингигерд.

Другим естественным союзником Ярослава в противостоянии Польше могла быть Германия, что заставило Ярослава начать переговоры с германским императором Генрихом II. Предполагается, что между ними в 1017 г. был даже заключен союз, хотя и весьма кратковременный[1076]. Поддержка Генриха обеспечивала Ярославу давление на Болеслава с запада, связывая действия Болеслава на востоке.

Третьим возможным союзником, хотя и более отдаленным, была Дания. Именно в этот период, по сообщению Адама Бременского, сестра Кнута Эстрид была выдана им замуж за «сына короля Руси»[1077]. Генеалогические выкладки и хронологические подсчеты делают наиболее вероятным супругом Эстрид сына Ярослава Мудрого Илью, который умер вскоре после женитьбы в конце 1019 или начале 1020 г.[1078]. Усиление связей с Данией отмечается появлением на Руси во второй половине 1010-х гг. английских пенни, чеканенных при Этельреде и Кнуте[1079]. Как и союз с Генрихом, дружеские отношения с Кнутом открывали дополнительные возможности давления на Болеслава. Не случайно, именно к этому времени относятся походы Кнута против поморских (?) славян (1019 г.) и в Витланд – в устье Вислы (1022 г.)[1080]. Время военных действий Кнута против славянских соседей удивительным образом совпадает с походами Ярослава на Киев (1019 г.) и Берестье (1022 г.). Но даже если выступления Кнута и Ярослава не были согласованы и случайно совпали во времени, трудно усомниться в том, что, как и переговоры с Конрадом, брачный союз Ильи с сестрой Кнута знаменует небезуспешные попытки Ярослава создать русско-датскую антипольскую коалицию.

Заключая браки с представителями датского и шведского правящих домов, Ярослав тем самым подтверждает если и не союз с Данией и Швецией, то, по меньшей мере, дружеские отношения с этими странами; и демонстрирует враждебность Олаву Харальдссону. И действительно, поскольку политика централизации Норвегии, жестко проводимая Олавом Харальдссоном, вызвала недовольство норвежской родовой знати, часть ее эмигрировала, в первую очередь, в Англию к Кнуту Великому, но также и на Русь к Ярославу. Именно о таком вынужденном бегстве из Норвегии знатного викинга Эймунда Хрингссона рассказывается в «Пряди об Эймунде». Не исключено, что норвежцем был и упомянутый в ПВЛ Якун, предводитель отряда варягов в Лиственской битве (1024 г.)[1081], имя которого Hákon было значительно более широко распространено в Норвегии, нежели в Швеции, и являлось родовым именем хладирских ярлов.