Древняя Русь : наследие в слове. Мудрость слова

Последовательность времен, характерная для современных западноевропейских языков, столь же строго соблюдалась в древнерусском. Если в главном предложении использована абсолютная форма прошедшего времени — аорист, в зависимых от него частях высказывания вместо настоящего следует употребить имперфект (это — относительное время). Скользящая градация временных отрезков, внешне поданных как бы независимо друг от друга, составляет внутренний смысл древнего текста, передает движение реально разновременных событий в жесткой последовательности мысли-рассказа.

Подбором грамматических форм Ярослав показан как лицо страдательное, вынужденное идти на свои действия под влиянием внешних условий. Всё описание дано с точки зрения Ярослава. Весьма характерное для Средневековья понимание событий: действует отрицательный герой, праведник сосредоточен на за-мысле и пере-живании. Слышал — опечалился, пожалел — и сказал... Именно поэтому он и выходит победителем. В моральном плане побеждает не дело-вещь, а слово-мысль. Сами по себе существуя самостоятельно, в своем собственном пространстве и времени, в мысли героя события и факты сцепляются в у-слов-ные связи.

Весь рассказ соткан из отрывочных, внешне связанных друг с другом ситуаций, их мультипликационная последовательность создается путем изъятия промежуточных кадров. Иногда они проявляются (в летописи говорится о сестре двух братьев, Предславе, которая сообщает Ярославу горестные вести), но это и не обязательно. Там и тут разбросаны вспомогательные слова, подчеркивающие принципиальную важность слов, излагающих состояние Ярослава: си употребляется только при глаголах переживания, следовательно, речь идет не о действии (должно быть ся); печаленъ о..., но съжалиси по... — тоже существенная разница, предлог о подает событие с неопределенно пассивной точки зрения, а предлог по переключает сосредоточенное состояние на модальность действия. Ярослав очнулся от потрясения и готов действовать. «Отець ему умре» и «не хотяхуть ему помогати» — одна и та же форма дательного падежа указательного местоимения различает «дательный принадлежности» (= его) в состоянии — и падеж объекта, избранного для действия. О различных видоизменениях числа (один брат — два брата — братья вообще) мы уже говорили. Смена усилительных форм показывает, как цепь убийств пресекается в момент размышления Ярослава. Словом, здесь нет ничего случайного или постороннего; описание до предела лаконично, но сколько при этом «как бы» повторений!

Средневековый автор видит события и участвующих в нем лиц именно в такой проекции. Конкретно. Живописно. Динамично.

БУДУЩИЕ ВРЕМЕНА

Никто не может образовать в своем уме представления о будущем, ибо будущего еще не существует; но то, что следует за явлениями, которые происходят в настоящем, люди называют будущим.

Томас Гоббс

Заметная особенность древних представлений о времени: детально разработано прошедшее время, но речи нет о будущем. Его место на практике занимают понятия, которые современному человеку могут показаться посторонними времени. Рок, доля, участь — что-то мистическое, но именно иррациональное это и лежит за пределами настоящего — в будущем. Оно изречено, измерено и предопределено.

О прошлом мы знаем, будущее неизвестно — можно ли его постичь? Ну, если ты ведьма, тебе доступно и это, но только если ты точно — ведьма. Не всякий в этом призна́ется из опасения претерпеть уже в настоящем.

Однако будущее — на пороге, оно проявляется в туманных проворотах временного круга (Коло), постепенно оплотняясь в слове как воплощении мысли.

Длящееся в настоящем действие острием повернуто... в будущее? С этим не согласится языческое сознание с обратной перспективой его восприятия. Настоящее возвращается к прошлому, поскольку все, что не является настоящим — есть прошлое. В таком представлении будущее есть нарушение вечной связи между настоящим и прошлым, разрыв кольца; будущее — нарушение всего и всех. Поэтому и сказка, и средневековые тексты повествуют об исключительных по характеру событиях, аномалиях, отклонявших от обычного движения по кругу. Язычники гадают, в слове пытаясь углядеть смысл будущих дел; христиане собирательно толкуют о конечных временах в своих эсхатологических пророчествах. Более того, средневековые мудрецы и гуманисты создают утопии, желанное будущее описывая как реальное настоящее. Потому утопии и кажутся реальными, что они — часть настоящего, такая же, в сущности, действительность. Да вдобавок в пространственном измерении (u-topos — нет места), не связанном со временем вообще.