Читаем Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания полностью

В южной части Малой Азии исключительно греческих городов было меньше. Кипр, который начиная с микенской эпохи был более чем наполовину греческим, обладал огромной спецификой и в основном находился под влиянием материка. На сирийском побережье греки основали один или два опорных пункта, но в целом в этом перенаселенном регионе, на территории которого цивилизации существовали с глубокой древности, места для них не нашлось. В Египте, где к иностранцам относились еще хуже, эллинам позволили основать только одно торговое поселение в Навкратисе, деятельностью которого руководила целая группа греческих городов. На западе, в Ливии, где в древности дожди шли чаще, что позволило цивилизации распространиться на более обширном пространстве, было больше свободного пространства. Киренцы основали несколько колоний в плодородной местности неподалеку от собственного города, но спартанец Дорией, попытавшийся в конце VI в. до н. э. продвинуться дальше на запад, был вытеснен оттуда карфагенянами.

К середине VI в. до н. э. греки заняли все территории с благоприятным климатом. Это не значит, что переселения прекратились как таковые, так как в большинстве своем колонии сначала были небольшими и их расширению способствовало прибытие новых поселенцев. Но в источниках они упоминаются только в случаях, если интерес авторов этих текстов к ним был вызван какой-либо внешней причиной (например, в 493 г. до н. э., после разгрома Ионийского восстания, группа выходцев с Самоса была вынуждена искать убежище на западе) или новые поселенцы ссорились со старыми. В V в. до н. э. во Фракии еще оставалось свободное место, что позволило афинянам основать там один-два новых города. Кроме того, греки совершили несколько попыток поселиться на побережье Адриатического моря, большинство из которых, однако, закончилось провалом. К концу V в. до н. э. для того, чтобы прокормить лишние рты, нужно было применять иные меры, в частности, ввозить продовольствие из других стран, но за это приходилось платить.


Даже на пике колонизации грекам удавалось избавиться далеко не от всего избыточного населения. Всегда были люди, предпочитавшие мириться с тяготами – лишь бы не рисковать, пытаясь начать новую жизнь. Проблема, связанная с нехваткой земли, сохранилась, и нет ничего удивительного в том, что в конце VII в. до н. э. разразился аграрный кризис. О кризисе в Афинах, достигшем кульминации в 594 г. до н. э. и приведшем к избранию Солона посредником между богатыми и бедными, мы знаем благодаря тому, что реформатор был еще и поэтом, стихи которого с удовольствием читали в древности. Его дореформенные сочинения содержат пропаганду, а те, что были написаны после реформы, полны самооправдания. Кроме того, в некоторых из них содержатся размышления на общие темы, а другие полны легкомысленной радости. Некоторые из сохранившихся до нашего времени фрагментов достаточно длинные для того, чтобы понять сложившуюся тогда ситуацию и то, как к ней относился Солон, но подробностей в них нет. Поэт и его аудитория были хорошо знакомы с обстоятельствами и не нуждались в объяснениях, которые требуются нам. Также сохранились отрывки из составленного им свода законов. Они вполне могли бы быть полезны для того, чтобы разобраться в подробностях, но античные авторы в своих сочинениях приводят не очень обширные цитаты из этого документа. В них самих опять же пропущены моменты, которые их автор считал само собой разумеющимися и о которых мы теперь ничего не знаем. Помимо этого, довольно архаичный язык, на котором они написаны, с трудом понимали уже в V в. до н. э., и это, очевидно, было большой помехой для античных историков.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история (Центрполиграф)

История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике
История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике

Джордж Фрэнсис Доу, историк и собиратель древностей, автор многих книг о прошлом Америки, уверен, что в морской летописи не было более черных страниц, чем те, которые рассказывают о странствиях невольничьих кораблей. Все морские суда с трюмами, набитыми чернокожими рабами, захваченными во время племенных войн или похищенными в мирное время, направлялись от побережья Гвинейского залива в Вест-Индию, в американские колонии, ставшие Соединенными Штатами, где несчастных продавали или обменивали на самые разные товары. В книге собраны воспоминания судовых врачей, капитанов и пассажиров, а также письменные отчеты для парламентских комиссий по расследованию работорговли, дано описание ее коммерческой структуры.

Джордж Фрэнсис Доу

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука
Мой дед Лев Троцкий и его семья
Мой дед Лев Троцкий и его семья

Юлия Сергеевна Аксельрод – внучка Л.Д. Троцкого. В четырнадцать лет за опасное родство Юля с бабушкой и дедушкой по материнской линии отправилась в Сибирь. С матерью, Генриеттой Рубинштейн, второй женой Сергея – младшего сына Троцких, девочка была знакома в основном по переписке.Сорок два года Юлия Сергеевна прожила в стране, которая называлась СССР, двадцать пять лет – в США. Сейчас она живет в Израиле, куда уехала вслед за единственным сыном.Имея в руках письма своего отца к своей матери и переписку семьи Троцких, она решила издать эти материалы как историю семьи. Получился не просто очередной труд троцкианы. Перед вами трагическая семейная сага, далекая от внутрипартийной борьбы и честолюбивых устремлений сначала руководителя государства, потом жертвы созданного им режима.

Юлия Сергеевна Аксельрод

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

Косьбы и судьбы
Косьбы и судьбы

Простые житейские положения достаточно парадоксальны, чтобы запустить философский выбор. Как учебный (!) пример предлагается расследовать философскую проблему, перед которой пасовали последние сто пятьдесят лет все интеллектуалы мира – обнаружить и решить загадку Льва Толстого. Читатель убеждается, что правильно расположенное сознание не только даёт единственно верный ответ, но и открывает сундуки самого злободневного смысла, возможности чего он и не подозревал. Читатель сам должен решить – убеждают ли его представленные факты и ход доказательства. Как отличить действительную закономерность от подтасовки даже верных фактов? Ключ прилагается.Автор хочет напомнить, что мудрость не имеет никакого отношения к формальному образованию, но стремится к просвещению. Даже опыт значим только количеством жизненных задач, которые берётся решать самостоятельно любой человек, а, значит, даже возраст уступит пытливости.Отдельно – поклонникам детектива: «Запутанная история?», – да! «Врёт, как свидетель?», – да! Если учитывать, что свидетель излагает события исключительно в меру своего понимания и дело сыщика увидеть за его словами объективные факты. Очные ставки? – неоднократно! Полагаете, что дело не закрыто? Тогда, документы, – на стол! Свидетелей – в зал суда! Досужие личные мнения не принимаются.

Ст. Кущёв

Культурология
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология