Древний Египет. Женщины-фараоны

Безусловно, самосознание будущего фараона формировалась в условиях, далеких от идеала. Еще ребенком Эхнатон чувствовал к себе пренебрежительное отношение со стороны влиятельных слоев египетского общества. Возможно, не последнюю роль в созревании внутреннего мира мальчика сыграла и его необычная внешность. Египтологи, проведя целую серию консультаций с врачами, пришли к выводу, что Эхнатон был болен синдромом Фролиха. Его странный внешний вид: худые конечности с удлиненными пальцами рук и ног, вытянутый череп и впалые щеки, полные бедра и живот. Сын Аменхотепа III телосложением больше походил на женщину, чем на мужчину. Возможно, обитательницы гарема, пользуясь постоянным присутствием Тэйе на официальных и религиозных церемониях, потешались и насмехались над ее несчастным сыном.

Более сильная личность в такой ситуации закалилась бы и окрепла (сравните с непростым положением малолетнего Тутмоса III в царствование Хатшепсут и унижении, которое он испытывал, видя почести, оказываемые мачехе придворными и иноземными правителями).

К сожалению, сын Аменхотепа III и Тэйе обладал излишне чувствительной и закомплексованной натурой, которая послужила благоприятной почвой для роста подозрительности, эгоизма и…трусости.

Да, да, трусости. Он постоянно боялся. Боялся, что его будут считать малодушным и слабовольным правителем, не обладающим в полной мере душевными качествами отца и матери, являющихся необходимыми для фараона, а потому не терпел критики и советов. Не исключено. что и женитьба Эхнатона на Нефертити была продиктована в большей степени желанием юноши таким образом самоутвердиться, и придать себе больший вес в глазах подданных, нежели его чувствами к ней, а только позднее привязанность переросла в нечто большее к супруге-красавице.

Царь боялся потерять трон Египта, потому отдавал приказ казнить вчерашнего друга и верного соратника по малейшему подозрению. Боялся оказаться недостойным военной славы предков, потому не принимал участия в походах даже тогда, когда того требовала безопасность страны.

Пока был жив отец, молодой человек ценой неимоверных усилий сдерживал свои эмоции, но после его кончины и прямого столкновении с жречеством, которое и в самом деле могло попытаться извести молодого царя, стимулировав неудавшимся покушением его сверхподозрительность, доходящую до мании, страхи взяли над ним верх и вышли наружу.

Кстати, в подобную теорию вписывается и нежность но отношению к дочерям. Люди невротического склада крайне сентиментальны. Они способны уложить тысячи ни в чем не повинных жертв на плахе и рыдать от умиления, наблюдая игры животных или детей, особенно собственных детей.

Психологический портрет Эхнатона обнаруживает удивительное сходство с таковым у другого, более знакомого нам повелителя, царя Ивана Грозного.

Оба правителя проявляют резко выраженную склонность к радикальным проявлениям религиозности и мистике, нетерпимы к любому ограничению своей власти. Они высокомерны, малодушны, нетерпеливы и самонадеянны.

Юность будущих монархов прошла под опекой круга лиц, вызывающих у них глухое чувство недовольства, Ивану не давали развернуться Сильвестр с Адашевым, а Эхнатону — отец, мать и жена. При первой же возможности цари освободились от опостылевших советников. Правда, в отличие от Грозного, жестоко расправившегося с бывшими опекунами, фараон не покарал Тэйе и Нефертити. Дамы своевременно поняли, откуда ветер дует, и благоразумно капитулировали.