Древний город Афины и его памятники

Битвы с амазонками и гигантами, изображенные на щите, и битва лапифов с кентаврами — на кромке золотых сандалий богини, служат не только мифологическими параллелями к сражениям афинян с персами, но и переносят на Акрополь события мирового значения, отраженные в легендах. Тем самым значение победы над персами становится событием, равным по своим последствиям победе богов над гигантами и афинских героев-предков — над амазонками.[25] И если лицу Тесея были приданы черты Перикла, то Дедалу, искусному легендарному, художнику, создавшему впервые в мире крылья для человека, были приданы черты самого Фидия. На щите Странгфорда в центре сражающихся бойцов изображены две фигуры. Одна, почти обнаженная, с обкинутым назад коротким плащом, без оборонительного оружия, держит над головой обеими руками камень,[26] раскачивая его для броска. Этот (135/136) лысый пожилой человек со строгими чертами лица, по-видимому, сам художник. Впереди него, в полном вооружении, в хитоне, панцире и со шлемом на голове Тесей-Перикл с лицом, наполовину скрытым за поднятым вверх копьем, которое он держит в правой опущенной руке.

Фрагмент глиняного рельефа с изображением гиганта (агора)

Автопортрет художника на лицевой стороне щита мог хорошо рассмотреть любой посетитель храма. Такая смелая подмена мифологических персонажей реальными, всем хорошо известными лицами, была дерзким вызовом общественному мнению, тем более, что ремесло скульптора не считалось почетным в глазах афинян. Как тонко замечает Г. Шрадер,[27] Фидий увековечил себя как ближайшего товарища Перикла в самом священном для афинян месте, в Парфеноне. Это показывало всем, что Фидий считает себя полноценным гражданином и человеком, а не ремесленником. Совершенно очевидно, что художник был одушевлен гордым сознанием своего гения, самосознанием, послужившим гражданам демократических Афин достаточным основанием для преследования Фидия и для клеветы на него. Не случайно древние писатели, говоря о щите, больше всего обращают внимание на этот факт и даже создают версию о хитроумном приспособлении Фидия, якобы так скрепившем щит со статуей богини, что нельзя было его тронуть, не разрушив статуи. (136/137)

Фрагмент вазы из Неаполя с изображением гигантомахии (137/138)

Метопы, фронтоны и фриз Парфенона. Нас интересуют здесь не реальные исполнители фризов и фронтонов Парфенона, о которых страстно в течение многих десятилетий спорят ученые, но глубоко продуманное единство замысла, которое могло принадлежать только одному художнику — Фидию как вдохновителю и организатору всего строительства.

Угол Парфенона с дорическим фризом (реконструкция)

Более всего поражает в Парфеноне архитектурный ритм и внутренняя гармония. Все до крайности скупо. Нет ни одного лишнего или неоправданного украшения. Художник, задумывая Парфенон, отказался (138/139) от излишней роскоши, ненужного нагромождения украшений. Дано только необходимое: фриз из метопов и триглифов на внешнем перистиле и перевязь ионического фриза на гладкой стене самого храма. Мраморные картины дорического фриза, вставленные в рамку триглифов, тесно связаны единством тематики с хризоэлефантинной статуей Афины, в честь которой был создан храм. Раньше в представлениях греков упавшая с неба деревянная статуя Афины Полиады отожествлялась с самим божеством, поселившимся в храме. Теперь культовая статуя Афины была отделена от божества, и в этом также сказался новый дух перикловского времени. Афина не обитала в Парфеноне; в этом храме было создано только ее одухотворенное изображение. Оно должно было показать людям подлинную богиню с ее высшей, почти недоступной им, человечностью и справедливостью.

На метопах[28] восточного фриза представлены сцены борьбы богов и гигантов, западного — битвы амазонок с афинянами, южного — схваток кентавров с лапифами, северного — падение Трои. Все метопы сюжетно объединены сценами борьбы, заимствованными из эпических циклов древности; все они связаны с мифами об Афине, вдохновлявшей героев на победы. Так же как и изображения на статуе, все эти победы — мифологические прототипы триумфа греков над персами.

Сюжетное расчленение на южном и северном перистиле Парфенона преследует и наибольший зрительный эффект. Метопы на фасадных сторонах зданий не должны были отвлекать внимание зрителя от главных— фронтонных — композиций, поэтому наиболее эффектные из них (борьба лапифов с кентаврами) были расположены над боковыми колоннадами. На северной стороне храма метопы со сценами кентавромахии размещены в центре. Метопы южной стороны храма, обращенной к крепостной стене Акрополя, наименее заметны,[29] поэтому здесь сцены кентавромахии расположены по бокам, т.е. в местах, где их сразу можно было увидеть с юго-восточного или юго-западного углов здания.