Древний Ливан

Во время грабительских набегов первых властителей Новоассирийского царства, по-видимому, чтобы быстро собрать как можно больше древесины, использовали войско. На бронзовых фризах, которыми Салманасар III (858–824) велел украсить ворота своего дворца в Балавате, художник изобразил ассирийских воинов за переноской бревен к месту сбора. Утвердив свое господство в западноазиатской прибрежной области, Ассирия по примеру египетских фараонов доверила подобные работы зависимым царькам. Грандиозной кампанией прославился Асархаддон (680–669). Он сообщает, будто бы созвал 12 таких царьков с побережья, в том числе правителей Тира и Библа, а также 12 царей городов Кипра: «Их всех послал я обратно и велел, несмотря на тяжкий труд, обеспечить доставку в подвластную мне Ниневию строительного материала для ее дворца — мощных бревен, длинного бруса и тонких досок из кедра и кипариса — продуктов Сирары (Хермон?) и Ливанских гор…» Его преемник Ашшурбанапал (668–635/27) несколькими десятилетиями позже провел подобное мероприятие для перестройки храма бога Луны Сина в Харране. В его распоряжении были «благородный кедр» с Ливана и «благовонный кипарис» из Сирары, то, что, по его словам, «цари морского берега», «покорные слуги, приказали срубить и со своих гор с великим трудом доставить волоком в Харран». Подобного рода дань была связана с жесткими принудительными обязанностями для населения лесных районов. Об их последствиях рассказывает Навуходоносор II в своей надписи в Вади эш-Шарбине, осуждая господство Ассирии, этого «иноземного врага», над Ливаном. Местные жители, по словам Навуходоносора, были рассеяны и вынуждены бежать в отдаленные районы. Но он изгнал врага и вернул население на обжитые места. «Я обеспечил жителям Ливана жизнь в безопасности и спокойствии». Это могло означать, что правители Нововавилонского царства поступали менее жестко по части привлечения населения к принудительным работам.

Во всяком случае, нет никакого сомнения, что и Навуходоносор, и другие нововавилонские цари заставляли спускать в долину кедры и кипарисы не только силами местных жителей. Возможно, это в некоторой степени меняло положение населения тех областей, в окрестностях которых росли кедры. Подобное наблюдалось также и в эксплуатации кедровых лесов в последующие века. Во времена эллинизма не только нужды судостроения вызывали все более широкие посягательства на кедровые массивы, но и быстро растущие потребности в длинноствольном строевом лесе для общественных и частных зданий, помещения которых становились все более крупными. Развивающаяся военная техника также истощала леса Ливана.

Александр Великий получал для осадных работ при взятии островного города Тира лес с Ливана. Иоанн из Гисхалы, один из вождей в Иудейской войне против Рима, строил защитные машины из кедровых бревен[15]. Их складывали у Иерусалимского храма для широкого применения в городе, обложенном римскими войсками.

Перед лицом усиливавшейся эксплуатации леса были предприняты попытки предохранить его от полного уничтожения, Вероятно, первые шаги в этом направлении сделал еще Тутмос III, объявив библские леса царскими угодьями. От времени ассирийского господства до нас не дошло ничего, что говорило бы о щадящем отношении к лесу. Но в это время наряду с повинностями кедром и просто захватами древесины военными отрядами развивавшаяся торговля кедром, которую вели приморские города — владельцы леса — и которая ранее поощрялась, теперь, по всей видимости, ограничивалась ассирийскими властями.

Более определенные сведения о мерах по защите лесов имеются у нас только от персидского времени. Когда Неемия в 445 г. до н. э. отправлялся в качестве наместника от двора Артаксеркса I в Иерусалим, он перед отъездом попросил у великого царя письмо к Асафу, главному управителю царских лесов, «чтобы он дал мне дерев для ворот крепости, которая при доме Божием, и для городской стены, и для дома, в котором бы мне жить» (Неемия. II, 7–8).

Интересно само название должности Асафа. В буквальном переводе это «страж (хранитель) царского парадиза (др. евр. пардэс)». Парадиз — слово, заимствованное из персидского и имевшее там значение «ограда, ограждение». Здесь оно означает не сад[16], а лесной заповедник царя. Такие заповедные участки лесов имелись в различных местах Ливана. Одно из них находилось в окрестностях хермельского монумента. Возможно, напоминание об одном из парадизов персидского времени хранит современное название селения Эль-Фердис, расположенное неподалеку от кедров Джебель Барука.