Древо вечной жизни (СИ)

Кривая улыбка перекосила губы, и он независимо вскинул содранный подбородок.

Чувствуя, как он весь подобрался, я подошёл к шкафу и достал коробку с курагой. Расстелил и сел на покрывало, поставив коробок на середину. Кинув за щёку кисло-сладкий абрикос, посмотрел на застывшего гостя, кивнул на угощение и, зевнув, прикрыл глаза. Спать, и правда, хотелось нестерпимо.

Совсем уж довериться ему я не мог, поэтому, подождав пять минут, привалился спиной к стене, поджав согнутые коленки и обняв себя руками. Опустил голову и смежил веки. Уже по-настоящему засыпая, расслышал, как он тихонько взял пару абрикосов и жевал их, причмокивая. Шум ветра, подрагивающая стена и шорох песка по крыше укачивали меня, погружая в царство сна, полное зыбких теней и чьих-то ласково обнимающих рук.

Проснувшись, я понял, что руки настоящие. Мелкий спал, прижавшись ко мне, обхватив левую руку и склонив на плечо голову. Ноги затекли, и я выпрямил их, стараясь не разбудить ребёнка. Но он тут же проснулся, дико глянул на меня и отскочил, больно зацепившись коленом о железную ножку стола.

— Да ладно тебе, — вздохнул я, укладываясь на одну половинку одеяла и укрываясь другой от вездесущей пыли. — Иди ко мне, я не ем детей, — вспомнил я присказку Кабира.

Немного потоптавшись, оглаживая ушибленное колено, он подошёл и прилёг рядом, то и дело поглядывая на меня закрывающимися глазами. Я накрыл его руку своей и уснул.

Косолапя на трёхпалых конечностях, я неловко бегу через сказочное море высокой травы, порою скрываясь в нём с головой. Впереди мелькает чей-то рыжий хвост. Преследую я его, чтобы поймать и съесть или просто играю, я не знаю. Воздух свежий, влажный, напоённый ароматом неведомых трав до отказа наполняет часто вздымающуюся грудь. Отчего-то я не могу моргать и потому то и дело закатываю глаза под лоб или облизываю их длинным влажным языком, что с трудом умещается во рту, завернувшись к горлу. В сердце моём тоска и то и дело возвращающаяся боль. От неё я и бегу. И некому больше поймать меня над пропастью. Я останавливаюсь сам, роняя из-под перепачканных в травяном соке исхлёстанных ног земляные крошки в бездонную Тьму за краем мира, и во все лёгкие безысходно кричу в неё. Никогда, никогда она не отвечает мне, но не в этот раз. С нарастающим воем, скрипом и скрежетом ответный крик Тьмы бьет в лицо, запорашивает мелким песком глаза, лезет в нос и горло, я кашляю и просыпаюсь.

Сорвав крышу, ураган загнанным зверем метался в четырёх стенах башенки, перевернув стол и разбив горшок с несчастным изломанным пшеничным колоском, засыпая песком, и будто желая похоронить нас в ней заживо. Забравшись под покрывало к боку жался мальчишка. Поняв, что иного выхода нет, я, качнувшись вперёд, покинул трёхпалое тело и, раскинув руки, упал в чёрную Бездну. Странный мальчик над пропастью и трущееся о его ноги пушистое рыже-полосатое существо проводили меня немигающими взглядами. Тьма пронизала душу и, творя вокруг башенки сферу, я чувствовал, как менялось между ног тело, добавляя второй пол к уже имеющемуся, как, округляясь, наливалась тяжестью левая грудь. Сидящий рядом мальчишка не мог оторвать от неё распахнутых глаз.

— Такие дела, брат, — сказал я, чтобы прервать затянувшееся молчание, теребя удлинившийся, будто для кормления, чувствительный сосок. — Молока нет.

Мальчик закрыл рот и сглотнул. Протёр от песка глаза. Вновь всмотрелся в меня в полумраке бури.

— Ты… Ты…

— Кирим, а тебя как зовут?

— Бхакт.

— И кого же ты любишь, преданный Бхакт?

— Н-не знаю…

— Хочешь потрогать?

Мальчик потянулся вперёд, но, встретившись со мной взглядом, тут же отдёрнул руку.

— Не бойся, не укушу.

Пыльные тёплые пальцы легонько коснулись груди.

— Мягкая.

— Ага. С ума сойти, да?

Он кивнул и, запрокинув голову, посмотрел на текучий купол Тьмы. То, что он её видит, а значит, тоже является сияющим, я понял еще, когда заключил его в сферу.

Сейчас я был готов к превращению и сумел разделить сознание, удерживая одну часть во Тьме, а другую в теле. Тьма при этом ощущалась единым фоном осознанности, из которого выделялась, лепилась фигурка тела и весь остальной мир. Неизмеримая сила Тьмы через тело питала защитную сферу.

Бхакт встал, озираясь на устроенный ветром погром. Попытался поднять перевёрнутый стол. Я помог ему. Вытрусив из коробка песок, мы собрали рассыпавшуюся по полу курагу, сдувая с неё прилипшие песчинки.

— Теперь будут на зубах хрустеть.

— Ладно, — махнул он рукой и забросил пару долек в рот. Подошёл и подёргал отпирающее дверь колесо. Оглянулся, вопрошая.

— Изнутри закрыто. Вредный Кабир, пока буря не стихнет, точно не выйдет, я его знаю.

— Белый…

— Точно, белый! Так ты его уже видел?

Бхакт неопределённо пожал плечами и склонил набок голову, словно к чему-то прислушиваясь.

— Ругаются… Какая злючка.

— Ты и Злючку знаешь?!

Очередное пожатие плеч. Сел, скрестив ноги, напротив, откровенно разглядывая меня, а я открыто и спокойно смотрел на него.