Дробь

У меня внутри все рухнуло. Как дом под снос, который подрывают у фундамента динамитом. Хуже этих слов ничего быть не могло. Уж лучше ругань, мат, злоба, а не горестное материнское переживание. Я просто развернулся и вышел, на глаза наворачивались блядские слезки, но я закусил нижнюю губу, чтобы болью отвлечь мозг от сантиментов и прочих соплей. Я не нашелся, что ответить и просто ушел с кухни, просто в очередной раз сбежал от ответа, от ответственности, от решений, от реальности, от жизни. Я просто съебался в свою комнату, словно испуганный ребенок, разбивший хрустальную вазу. Тут можно было бы кинуть пару банальных пошлых образов о хрустальной вазе материнской души, разбитой таким неблагодарным ублюдком как я. Но опустим это, оставив лишь то, что мне было мучительно стыдно (в который раз это слово мелькает за последние пару страниц) и чудовищно хуево и тяжко на душе, мне хотелось просто исчезнуть, так будто бы меня и не было никогда.

Итак, я сбежал в свою комнату, стянул с себя шорты, натянул черные узкачи и черную толстовку с капюшоном, купленные за гроши в местном сэконде. Встряхнув головой, чтобы слегка осушить волосы, я накинул сверху пальто, укутался в капюшон, пихнул в карман оставшиеся у меня 700 рублей, в другой карман — заряженный телефон. Вышел в прихожую, натянул на ноги кеды, зашнуровал. Зашел в обуви на кухню, сказал маме «Прости», на мгновение мы встретились взглядами, но я пресек очередную сентиментальную хуету словами «Пока» и направился в подъезд.

Только в подъезде мне все вышеописанное показалось странным: я умылся, побрился и одел чистые, только что выстиранные вещи, попросил прощения у матери (читай — попрощался). Я словно самурай перед сэппуку, разве что лицо не напудрил. Это было похоже на прощание и уход в последний путь. Я отмахнулся от странных мыслей, как от последствий принятия ДХМ и выбрался на улицу, не имея представления куда и зачем я вышел.

Вот такая вот короткая глава вышла, прямо как в детских детективах серии «Черная Кошка».

6.2. Ода к руинам.

В очередной раз, я держал путь в никуда. Чувствовал себя как–то совсем подавленно и плохо. Быть может, стоило бы отречься от подобного образа жизни, дать организму передохнуть и взяться за ум, как посоветовала мама, но я же «окружен, но не сломлен» и вместо рационального пути решения своих социальных и психических проблем я избрал путь деструктивный, то есть путь для меня наиболее привычный и приемлемый. В умных книжках подобную модель поведения очень часто обзывают термином «Самосаботаж», то есть контрпродуктивная, нелогичная деятельность, пассивно–агрессивное поведение. И вся эта писанина — тому доказательство: тонны нытья и жалоб, упадническое настроение, сарказм и ирония, шквал самокритики и обвинения в свой адрес и в адрес всего окружающего мира, зависть, агрессия, мат, пустые оправдания, противоречия и десятки защитных механизмов, а как следствие аддиктивное, нерациональное, саморазрушительное поведение, неадекватное восприятие окружающего мира и прочие вещи, характеризующие меня как далеко не самую приятную и благоразумную личность.

Даже сейчас, пронзая своим телом брухлю человеческих масс, движущихся мне навстречу, я злился и обвинял всех и каждого в чем–либо, порой даже не осознанно, я бы даже сказал инстинктивно. Социальная агрессия и раздражительность превратились в условный рефлекс, в котором единственным условием является наличие людей вокруг, хотя даже и оно не необходимо, достаточно просто подумать о людях, чтобы испытать в себе взрыв сверхновой.

Иногда я испытываю жгучее желание порвать со всем цивилизованным миром и очертя голову рвануть в какой–нибудь тибетский монастырь, прийти туда и сказать «Я живу во зле и ненависти, я устал так жить, я устал злиться на всех, устал гневаться, я истощен и ослаблен, но я не могу по–другому, не умею, заберите меня и научите жить». Может приютят, может научат жить правильно, может в компании молчаливых, спокойных монахов я и сам проникнусь этим безмерным блаженством и похуизмом и перестану взрываться от каждого самого малейшего соприкосновения с окружающим меня миром. Я не хочу больше ненавидеть мир.