Дрожь в основании ада

Брикстин развернулся в указанном направлении и выругался, когда на фоне пылающей ночи вырисовались фок и марсели чарисийского галеона. Другой корабль шел прямо на него, не оставляя ему другого выбора, кроме как встретиться с ним.

— Три румба по правому борту! — приказал он своим рулевым, и «Сент-Килман» начал разворачиваться в сторону от приближающегося «чарисийца», открывая дугу залпового огня.

— Долой брамсели и бом-брамсели! — крикнул он, и люди бросились наверх, чтобы убрать паруса, пока «Сент-Килман» готовился для боя.

* * *

— А теперь наша очередь, — пробормотал Сибастиэн Хилмин себе под нос.

Он всегда гордился своим великолепным кораблем. Названный в честь флаг-капитана короля Хааралда в битве при проливе Даркос, КЕВ «Динзил Тривитин» установил шестьдесят восемь орудий, включая пару восьмидюймовых дульнозарядных нарезных на спардеке. Хилмин знал, что «Динзил Тривитин» устарел, уже оставленный позади головокружительным темпом инноваций имперского чарисийского флота. Будущим ИЧФ были броня, паровые и казнозарядные орудия, и он тоже это знал. Но тезка его корабля командовал флагманом королевского чарисийского флота в последнем галерном сражении в истории. Было уместно, что «Динзил Тривитин» тоже был здесь на этом мероприятии.

— Нет, пока дальность стрельбы не уменьшится, Брайан, — сказал он Брайану Мастирсину, своему первому лейтенанту. — Не более чем на половину мушкетного выстрела. Я хочу, чтобы это закончилось, как только начнется.

Его голос был ровным, жестким, а глаза холодными.

— Есть, есть, сэр, — ответил лейтенант Мастирсин, и его голос был таким же твердым.

* * *

— Поднимите больше парусов! Поднимите больше парусов! — почти прокричал отец Тимити Мейкин, его карие глаза были дикими.

— Отец, паруса больше некуда ставить! — выпалил в ответ Рубин Мичисин. Он махнул рукой в сторону мачт и рей «Продигэл лэс». — Это торговый галеон, а не военный корабль! Если ты увидишь какое-нибудь место, где я мог бы поставить еще один парус, покажи мне его!

Он знал, что его голос был опасно жестким для любого, кто обращался к любому инквизитору, тем более к тому, кто был членом личного штаба Абсалана Хармича, но ему действительно было все равно. По его взвешенному мнению, шансы на то, что он выживет и столкнется с гневом отца Абсалана, варьировались от ничтожных до нулевых. Кроме того, он невзлюбил отца Тимити с того самого момента, как шулерит появился на борту.

Мейкин уставился на него с побледневшим лицом. Очевидно, политика чарисийцев по отношению к инквизиторам проносилась у него в голове, и Мичисин был удивлен злобным удовольствием, которое он испытал при этой мысли. Убийство любого священника было нечестивым богохульством, и все же он обнаружил, что по некоторым священникам он сожалел бы меньше, чем по другим.

Мейкин резко отвернулся от него, оглядываясь на кровавую бойню за их кормой. Стрельба начала стихать, и Мичисин оглянулся, зная, что он сейчас увидит. У превзойденного по численности и вооружению, застигнутого врасплох безлунной ночью эскорта не было ни единого шанса. Один из его кораблей был сильно охвачен огнем, а еще два представляли собой неподвижные обломки, рядом с которыми стояли чарисийские галеоны. Горящий корабль и ракеты, продолжающие разрываться над головой через равные промежутки времени, освещали эту картину разрушения с ужасающей четкостью, несмотря на расстояние между ними и командой Мичисина.

Однако у него не было времени следить за тем, что происходило позади них. Не с парой галеонов, сцепившихся в смертельной схватке, маячащей перед ними. Чарисийский боец явно был намного крупнее и сильнее вооружен, чем «Сент-Килман». Даже если бы это было не так, его орудия обслуживались лучше, каждое из них производило по крайней мере три выстрела на каждые два выстрела «Сент-Килмана» в ответ.

Он не сомневался, что с севера на «Продигэл лэс» надвигается множество чарисийских галеонов — или шхун. Любой из них мог сокрушить его команду в мгновение ока. В общей сложности он был вооружен великолепными и превосходными двенадцатью однофунтовыми «волками» на поворотных креплениях вдоль его направляющих, и они никогда не предназначались для сопротивления вражескому военному кораблю. Они были там на случай, если пленным, прикованным цепями в трюме транспорта, каким-то образом удастся вырваться на свободу и штурмовать люки.

— Еще ублюдок, сэр!

Мичисин повернулся на крик и увидел еще один чарисийский галеон, приближающийся к «Тракьюленту» с северо-запада. Другой транспорт находился примерно в миле с подветренной стороны и в трех четвертях мили за кормой «Продигэл лэс», и галеон надвигался на него, как шторм.

* * *

— Что вы собираетесь делать, капитан? — тихо спросил отец Андир, и командир Густавсин повернулся к нему лицом.

— На этом корабле установлено по меньшей мере пятьдесят шесть орудий, отец, — ответил командир «Тракьюлента», — все они по меньшей мере тридцатифунтовые. У нас восемнадцать, все двенадцатифунтовые, и все, что у нас есть для них, — это ядра. Мы не можем бороться с ними. Нет, без шансов.