Друг большого человека

– Со мной полный ажур и яркий абажур! – последовал абсолютно фальшивый своей бодростью ответ.

Казик пожал плечами: ажур так ажур, вот только с абажуром не все понятно, но, похоже, лучше в это пока не лезть.

– Блондин, причем натуральный, с темными глазами… Это не на каждом углу встретишь… Но вот на каком углу его искать? У вас, Игорь, нет предположений?

Предположений не было, и Казик решил, что Вандовскому лучше отправиться в свой номер отдохнуть, а ему самому наконец-то погрузиться в запланированные «глубинные размышления».

Однако снова не получилось. Вот ведь день выдался!

С первого этажа позвонила администратор с сообщением: к Казику и Вандовскому, без разницы к кому, посетитель явился. Фамилию не называет, но имя-отчество не скрывает: Анатолий Андреевич. Пропустить или как?

– Пропустить, – разрешил Аркадий Михайлович и поинтересовался у Вандовского: – Игорь, вы знаете кого-нибудь в этом городе по имени Анатолий Андреевич?

– Я не знаю. Но этот тип знает нас, значит, уже интересно.

«Тип» оказался невысоким сухощавым мужчиной лет сорока, с острыми чертами лица, уже начавшими активно седеть короткими волосами.

– Я Вепрев. Анатолий Андреевич. Бывший следователь, – представился он сурово. – Мне Татьяна Конькова позвонила, рассказала, как вы к ней приходили. Знаю, вы просили ее помалкивать. А она все равно мне позвонила. Так вот теперь вам кое-что расскажу я…

Глава 22

Он думал, она его ударит. Не серьезно, конечно, – пальцами мазнет или в крайнем случае ладошкой наотмашь. По-женски то есть. Никакого урона лицу, но налицо – урон достоинству. Пощечины тем и отвратительны, что не больно, а унизительно.

Он сам напросился. Никто не подталкивал. Зачем, спрашивается, ее поцеловал? Из какой такой лихости?

Да, Игорь Вандовский – мужчина хоть куда! Женщины так и млеют, а иные с ходу на грудь кидаются. Грудь у него многим на зависть – на такой груди танковые учения можно устраивать: с широким плацдармом, с кучей препятствий в виде холмов и впадин.

Однако Марина Назарова не млела и на грудь не кидалась. Повалилась, правда, один раз, так она не виновата – это он развлекался! И покраснела, как ни странно… Ну, так в мэриях к таким развлечениям, видать, не привыкли.

И все-таки зачем он ее поцеловал? Один раз, а потом и второй? Чего добивался – пощечины? Он готов был получить по физиономии. Он думал, что она обязательно влепит. Но она не влепила, и он не получил. У нее стали огромные-преогромные глаза, перепуганные, словно он не поцеловал ее, а чуть было горло не перегрыз. А потом она перестала таращить глаза, нахлобучила на голову куда-то свалившуюся шапку и молча ушла – точно так же, как накануне, когда он сказал, что вполне может ей понравиться.

И когда ехал в гостиницу, и когда общался с Казиком, он постоянно чувствовал на своих губах вкус ее губ. Он все время пытался определить, что это за вкус, но никак не мог, и это не давало покоя, выбивало из равновесия, а Казик начал приставать с расспросами. Психолог хренов!

Игорь малость успокоился и отрешился от этого навязчивого вкуса только тогда, когда заявился следователь Вепрев. Бывший следователь.

– …Так вот из-за Бузмакина и этого Алексея Синюгина я вынужден был уволиться. Бузмакин мне, считайте, жизнь сломал, – подошел к финишу своего рассказа Вепрев. – Мне его – честно! – убить хотелось. Особенно, когда узнал, что он Синюгина помог из тюрьмы раньше срока вызволить. Ну, я что-то про «убить» и брякнул Татьяне с Вахтангом. А Бузмакина и впрямь через три дня убили. Я тогда – врать не буду! – от радости напился. А сегодня, после вашего ухода, Татьяна мне позвонила, вся в панике. Мало того что вот эта странная история с телефоном Ивана, так самое главное – она, оказывается, думала, что этого гада Бузмакина в могилу отправил я! И тряслась все эти недели. Боялась, что меня вычислят, найдут и чуть ли не расстреляют. Вот дуреха! – произнес он тепло. – Поэтому я к вам и пришел. Чтоб знали, как было дело.

– А вы правда его не убивали? – задал Игорь идиотский, конечно, вопрос, на который получил совершенно серьезный ответ:

– Правда. У меня стопроцентное алиби. Я сейчас в охранном предприятии работаю и в тот день дежурил на объекте, это в пятидесяти километрах от города. И меня там постоянно видел напарник и еще человек пять. Я вам дам все координаты, можете проверить. И потом… за кого вы меня принимаете? Я все-таки следователь. Хоть и бывший, – произнес он с суровым укором, поднялся со стула и двинулся к двери.

А вслед за ним метнулся Казик.

– Прошу вас, Анатолий Андреевич, задержитесь! – воззвал он. – Я хочу кое-что прояснить.

Вепрев пожал плечами: дескать, валяйте!

Казик быстро переместился к столу, открыл компьютер, заелозил «мышкой» и вытащил фотографию, извлеченную из ноутбука Бузмакина: сам Леонид Борисович при параде и семейство банкира Колесова – с женой, дочкой и молодым человеком.

– Вы случайно не знаете, кто этот молодой человек?

Вепрев бросил взгляд на экран и скривился:

– Знаю. И совершенно не случайно. Это Алексей Синюгин.