Друг человека

Наблюдая за обыском, пострадавший незнакомец немой статуей стоял у стены, заложив руки за спину. Тибо косился то на него, то на снырявшего по крохотной комнате жандарма. Каждый стук давался его сердцу невероятно тяжело, он опасался, что удары из его груди разносятся громче пушечных выстрелов.

Жандарм изучил содержимое шкафа, перерыв старые обноски. Затем последовали ящики стола и книжные полки.

Тибо нащупал в кармане штанов ключи от квартиры и осекся. Он стоял ближе всех к выходу, и, к счастью, дверь не была закрыта на замок, а слегка приоткрыта. План побега четко вырисовался в его мозгу, когда он увидел, что жандарм присматривается к кровати.

Неожиданно немой наблюдатель отделился от стены и поравнялся с полицейским. Только одно неверное движение мускул на их лицах могло быть стартовым сигналом для Тибо. Он не сводил с них глаз, считывая эмоции, предугадывая действия. Мышцы ног ныли от напряжения, словно сжатые пружины, готовые разжаться в любой момент.

Он ненавидел эти секунды. Нужно было ждать неизвестно чего? Или ждать нельзя? Рано бежать? Вдруг, они ничего не заметили. А может быть уже заметили, просто размышляют как бы схватить вора. Тогда самое время!

Однако Тибо не шевелился. Нет, это было не оцепенение, а собранность. Страх постепенно ослаблял когтистую хватку, подступал холодный расчет.

Нарушив свой обет молчания, низенький незнакомец выпалил, указывая под кровать:

– Вон!

Предел был достигнут. Стартовый выстрел прозвучал. Тибо ринулся к двери и прошмыгнул прочь из квартиры с молниеносной скоростью. Момент – и он запер дверь снаружи. Не чувствуя под собой ног он вылетел из дома и помчался по улице.

Тревога вновь окутала его. Что делать дальше? Нужно скрываться! Скрываться!

«Прочь! Прочь!» – вопило сердце. – «Вон!» – вторил разум, прокручивая будто пластинку голос незнакомца. – «Но куда?»

Ответ не заставил себя ждать.

«Анри!» – это имя стучало в его висках, как вожделенное «веревка!» в мозгу утопающего.

Задыхаясь от быстрого бега и страха, Тибо был уже рядом с домом друга, когда увидел того, выходящего с маленьким саквояжем.

– Анри! – крикнул ему беглец и, чуть не сбив с ног, потащил в закоулок, подальше от людских любопытных глаз.

Сосредоточившись и насторожившись, Анри вырвался из рук друга и, зажав ему рот, пригвоздил к стене.

– Успокойся. – приказал он, глядя в дрожащие суженные зрачки Тибо, и отпустил его. – Рассказывай.

– В мою квартиру пришел жандарм с каким-то человеком. Был обыск. Они нашли твое пальто. Я сбежал. Они закрыты в квартире, но, скорее всего, уже выбрались.

Тяжело дыша, юный поэт говорил едва ли не в истерике. Кисти его рук дрожали, глаза бегали.

– Ты сдал меня? – без угрозы спросил Анри, пристально глядя на него.

– О чем ты говоришь! – выпалил Тибо, хмурясь. – Нет, Анри! Ни за что. Вот только что нам делать теперь?

Анри не отвечал. Беглец резко поднял глаза и, проследив за его взглядом, обернулся. За углом вырисовывалась статная фигура жандарма.

Ком в горле не дал Тибо вскрикнуть, когда грузный взор блюстителя закона упал на него.

– Что делать?.. – одними губами повторил он, но ему хотелось завопить во весь голос.

«Что за чертовщина! Это не правда! Это ложь, фальш, фантазия! Не со мной всё это…»

– Вы его поймали, месье? – раскатистый бас прозвучал совсем рядом с ухом Тибо.

Ему заломили руки за спину. Боль оглушила его, он не слышал как взвыл сквозь зубы. Когда Тибо смог хоть немного выпрямиться, он увидел перед собой Анри, тот пустым взглядом смотрел на жандарма.

«Вытащи револьвер. О, пусть у тебя будет револьвер! Убей его!» – были первые панические мысли поэта.

Анри не показывал никаких эмоций, что было ему свойственно во всех ситуациях. Низкий голос жандарма был слишком близко, он медом вливался в уши Тибо. Его холодные мозолистые ручища крепко сжимали запястья беглеца.

«Анри! Анри!» – взглядом кричал поэт, прожигая друга испуганными глазами.

Уста его оставались немы, но разум истерил и бился в конвульсиях.

Но нет. Внезапно Тибо отвернулся. Он не посмеет назвать его имя, призвать его помощь. Это означало бы предательство. Подлую, трусливую, позорную измену! После всех благ, которых Анри сделал для него! Только не это. Смерть на каторге достойнее неверности.

«Жандарм подумал, что Анри меня поймал,» – вспомнилось ему. – «Он сам его и спас. Но чем Анри может мне помочь сейчас? Ничем… Ничем.»

Рывок. Тибо зашагал по приказу жандарма. Окинув друга прощальным взором, он заметил перед глазами пелену. Поэт моргнул. Всего лишь слезы…

Эпилог.

Тибо Лавайе приговорили к каторжным работам и переправили в брестскую тюрьму. Спустя пару месяцев тяжёлого труда он захворал, его здоровье пришло в упадок. Тогда он написал завещание, в котором добровольно жертвовал всей суммой своего наследства в пользу Анри Пеллетье.

Тем временем, в сентябре грянула революция. Монархия пала. Власть перешла в руки республиканцев, коммунистов и анархистов, основавших Парижскую коммуну, однако, не на долго. Конец мая выдался особенно кровавым. Часть членов Коммуны приговорили к расстрелу, другие пали в жестоких боях.