Друг Президента

Майор и двое его бойцов уложили верхнюю часть двухметровой, сделанной в полкирпича кладки без особого шума, они буквально опустили ее на песок, устилавший пол. Кирпичи рассыпались в самый последний момент, над самой землей. Теперь уже явственно послышалось тарахтение дизель-генератора в бомбоубежище. Услышать за ним шорох осыпающихся на песок кирпичей было просто нереально.

– Вперед, – почти беззвучно скомандовал майор, перебираясь через завал.

Двое его бойцов чуть замешкались, переправляя через груду кирпичей ящик со снаряжением. С этого места, как абсолютно точно помнил майор, разветвлений больше не было. Трубы теплотрассы входили в стену, а рядом с ними виднелась неширокая бронированная дверь запасного выхода и проволочная коробка абажура с остатками давно перегоревшей, разбитой лампочки. Теплотрассу подвели значительно позже, чем построили бомбоубежище. В местах входа труб бетон лежал неровно, на нем отчетливо проступали следы необрезанных досок, служивших опалубкой при заливке.

Майор посторонился, пропуская своих людей с ящиком. И тут же бросил в микрофон:

– Мы у двери. Приступаем. Надеть противогазы. Готовность две с половиной минуты. Подтягивайтесь. – И на всякий случай уточнил: – Старлей Алексеенко с вами?

– Его нигде нет.

– Вас понял.

Специалист-химик разворачивал шланги, проверял манометры на серебристых баллонах. Один из бойцов уже пристроился, стоя на одном колене, у бронированной двери. В руках он сжимал небольшую электродрель с длинным тонким сверлом, под ручкой которой крепилась литиевая аккумуляторная батарея. Лишь одно короткое, практически неуловимое мгновение звучал ее двигатель, он моментально набрал сверхвысокие обороты, уже недоступные человеческому уху.

Сверлильщик поднес дрель почти к самому краю двери, на уровне своего лица. Оборотистое сверло буквально провалилось в металл, но лишь только перестало чувствоваться сопротивление, спецназовец тут же выдернул его и снова всадил в сталь.

С обратной стороны в дырочки проникли лучи неяркого света. Майор удовлетворенно кивнул, значит, лишних преград между дверью и коридором не существовало. По плану дверь выходила в подсобку.

Химик просунул в отверстия две тонкие трубки со специальными наконечниками, глушившими свист вырывающегося из них газа. Посмотрел на майора, тот опустил поднятую ладонь. Химик одновременно открутил оба вентиля, шланги чуть дернулись.

Какой именно газ запускает сейчас в бомбоубежище-студию химик, не знал не только майор Фомичев, но даже полковник Голубев. Выезжали в спешке, и командир группы всецело полагался на профессионализм своих людей. Каждый самостоятельно подготовил собственную часть операции. Ставились только общие задачи. Майору было достаточно знать, что от отравы его людей способны уберечь противогазы и достаточно малой концентрации, чтобы мгновенно «вырубить» человека.

* * *

Умар уже сидел за студийным столом в ярком свете софитов, перед ним лежали два листка бумаги. Главарь террористов так и не доверил текст экрану монитора, хоть Тася и предложила. Электронные часы на стене студии отсчитывали минуты, остававшиеся до выхода в эфир.

Пожилой оператор плотно закрыл стеклянную дверь и махнул рукой видеоинженеру за стеклянной перегородкой, тот напряженно улыбнулся, мол, все в порядке. За спиной у Умара стояли двое террористов с оружием.

– Боже мой. Что я делаю? На кого работаю? – пробормотал оператор, привычно взяв камеру за ручки.

Главарь вновь и вновь пробегал глазами листки. Он не хотел читать, он желал именно говорить – раскованно и уверенно, глядя москвичам прямо в глаза. Но сотни раз прочитанные, запомненные до последней запятой строки почему-то рассыпались, стоило оторвать взгляд от бумаги. Умар, не боявшийся в этом мире никого и ничего, уже не раз видевший смерть на расстоянии вытянутой руки, сбившийся со счету в убийствах, расстрелах и изощренных казнях, боялся. Он боялся показаться не грозным и всемогущим, а беспомощным, забывшим нужные слова простым человеком. Боялся внезапно замолчать, сказав только пару слов. Он глянул на свои руки, они предательски дрожали. Но пока, кроме него самого, этого не замечал никто, даже оператор в жилетке цвета хаки с многочисленными карманчиками.

Через стеклянную перегородку студии он видел Рамзана в кабинете Балуева, тот сидел перед включенным телевизором и смотрел на экран. Умар все еще подозревал, что его могут провести и дать картинку только по студии, а зрители увидят что-то другое на экранах своих телевизоров. Рамзан контролировал, чтобы их не обманули.

Тася положила руки рядом с клавиатурой и попросила видеоинженера:

– Дай закурить.

Парень вздохнул. До сегодняшнего вечера курить в аппаратной – святая святых студии – никому не пришло бы в голову даже спьяну. Он достал пачку, протянул девушке, щелкнул зажигалкой. И закурил сам. Если бы сейчас кто-нибудь сказал ему, что этого делать нельзя, он послал бы того к черту. Дым от двух сигарет, смешавшись, поднялся к потолку и поплыл в приоткрытую дверь.

– Ты где Новый год встречаешь? – голос Таси был еле различим.