Друг Президента

Быстро снял пластиковые пакеты с ног, смял, спрятал в карман. Прислушался к тому, что происходит за дверью, затем быстро отворил, выскользнул на крыльцо и здесь уже расслабился. Замок в двери защелкнулся, мужчина пару раз дернул дверную ручку, пожал плечами.

Могло показаться, что он буквально пару секунд назад поднялся на крыльцо, звонил, а ему не открыли.

Участковый Игорь Семенов шел по улице, глядя себе под ноги. Утро у него не заладилось. Вначале поссорился с женой, а когда пришел на службу, получил нагоняй от начальства.

Снег хрустел у него под ногами. Скоро праздник, а на душе погано. Еще предстояло разобраться с двумя алкоголиками и банальной кражей белья во дворе одного из домов.

Подходя к дому Бондарева, участковый улыбнулся. Он вспомнил щедрость хозяина, вспомнил огромный ананас, который жена держала в руках, не веря, что он настоящий. А когда сержант рассказал жене, что с помощью ананаса та может похудеть, женщина срезала верхушку и опустила ее в поллитровую банку с водой.

– А это еще зачем? – поинтересовался участковый.

– Проращу, и у нас такие будут.

– Заживем, – пошутил тогда Игорь, – ананасами торговать станем, поднимемся!

Но вместо Клима Владимировича с крыльца спускался незнакомый мужчина в коротком черном пальто и лыжной шапочке. Участковый остановился. Мужчина вышел за калитку.

– Здравствуйте, – сказал сержант строго, вспомнив, что Бондарев живет один.

Мужчина остановился, правая рука была в кармане пальто.

– Здравствуйте, – ответил он.

– Вы к кому, собственно? – задал обычный в таких случаях вопрос сержант.

– Да к другу заходил, а его что-то нет. Не везет мне сегодня. Машина заглохла, черт бы ее подрал, и Клима дома не оказалось.

– На рыбалке он, наверное. Мороз вроде отпустил. Их на льду сейчас больше, чем ворон, – кивнул головой в сторону Москвы-реки участковый.

– Искать не пойду, вечером заеду.

Участковый заметил шрам на левой скуле, похожий на латинскую «V», и загримированный свежий шов над бровью. Мужчина и участковый пошли в разные стороны.

– Черт! – пробурчал себе под нос старлей Алексеенко, опуская шарф, который ему явно мешал.

* * *

Удочка над ближайшей лункой вздрогнула. Бондарев подался вперед, рука выскользнула из рукавицы, но на рукоятку пальцы пока не ложились. Он был суеверен: пока рыба не клюнет второй и третий раз, за удилище лучше не хвататься, а то рыба возьмет и выплюнет вкуснейшего мотыля. Кивок приподнялся, и леска начала выползать из лунки. Это был самый лучший момент для подсечки. Бондарев, до этого мгновения сидевший, как скульптура, и даже не смахивавший снег с бровей, стремительно схватил удочку, сделал короткую подсечку и двумя руками стал выбирать леску. Но уже через две секунды он понял: на крючке мелочь.

Пятидесятиграммовый окунь с ярко-красными плавниками и полосками на боках, как матросская тельняшка, запрыгал на льду.

– Фу, ты! – сказал Клим, аккуратно отцепил окуня, мгновение подержал в руке и бросил в лунку. – Ступай и приведи своих родственников – папу, маму, дедушку, бабушку, а сам больше не попадайся.

Но через пять минут точно такой же прыгал на льду. Этого Бондарев выпускать не стал. Он долго цеплял на крючок мотыля, рассматривал его.

– Сам бы такого ел. А большая рыба почему-то не желает.

Мотыль пошел на дно.

Но сосед, к которому обратился Бондарев, бросил в ответ лишь:

– Угу!

«Сыч какой-то!» – подумал о нем Клим.

С одной стороны, хорошо, когда на рыбалке сосед не лезет с расспросами и не рассказывает о своих трофеях и удачах. С другой стороны, когда рыба не ловится, почему бы не поболтать? Ведь никто так не врет, как рыбаки и охотники. Но почему-то слушать это вранье никогда не надоедает. Бондарев и сам как заядлый рыбак любил прихвастнуть. Килограммовую щуку всегда выдавал за трехкилограммовую, о форели на полкило рассказывал как об огромной рыбине, хитрой, сильной и непокорной.

Через полчаса еще два окуня и ерш прыгали и коченели на льду. Бондарев вытащил из внутреннего кармана своего бушлата плоскую фляжку с коньяком, отвинтил пробку.

– Сосед, погреться не желаешь?

И вновь до его слуха долетело нечто невнятное: то ли сосед согласен хлебнуть для сугрева коньяку, то ли намекает на то, чтобы Бондарев отвязался и не мешал ловить. Клим еще держал в руке фляжку, а во рту смаковал коньяк и раздумывал, то ли завинчивать пробку, то ли подойти к соседу. Вдруг он услышал возглас, который мог выражать лишь одно – у соседа на крючке крупная рыба. Да и по суетливым движениям соседа Бондарев понял, тот с трудом справляется. Шарабан, на котором сидел молчаливый сосед, упал, рыболов завис над лункой, удочка дрожала в его руках, а ее кончик был направлен к лунке.

Бондарев быстро завернул пробку на фляжке, швырнул ее на лед и заспешил к соседу. Какой же рыбак не придет на помощь, если у соседа на крючке большая рыба и тому явно в одиночку не совладать с ней?

– Тише, тише, отпусти немного. Но слабину не давай, – Бондарев уже стоял над лункой и смотрел в черную воду.