Друг Президента

Старлей посмотрел на замкомандира группы, не до конца понимая, говорит тот серьезно или шутит.

– На этом уроде потренироваться не хочешь? Последние годы нас по всем статьям обрезали. Даже стрельбы и те от случая к случаю проводим. На каждый патрон приходится бумагу оформлять.

– Будет и на нашей улице праздник, – ухмыльнулся спецназовец, – дождусь, когда его в тюрьму упекут. А потом мы и встретимся. Посмотрим, помогут ли Пупковичу его миллиарды?

– Забудь об этом. Нам больше не светит на заключенных мастерство отрабатывать. Раньше проще было, – мечтательно потянулся майор, – зэков специально привозили, бей сколько влезет, и потом никто не спрашивал, если парочка из них на следующий день загибалась. Лишь бы не сразу. Сам по зонам ездил, самых здоровых отбирал. На манекенах и друг с другом тренировка не та. Азарт уходит, и у тебя, и у противника. Когда знаешь, что смерть поблизости стоит, вот тогда и выкладываешься. Я всегда зэкам говорил, что не бить их собираюсь, а убивать. Сунешь ему нож, а сам с голыми руками стоишь. Ему что терять, если его и так к вышке приговорили? Научился бы ты насмерть одним ударом валить без тех тренировок?

– Они мне и теперь иногда снятся, те тренировки, – спецназовец потянулся к кружке с остывшим чаем, – вся эта мразь тюремная хоть на дело шла, родине пользу приносила. А теперь хотят из тюрьмы да зоны курорт сделать. Посадят олигарха, рано или поздно посадят, но ему в камеру тут же кондиционер, холодильник, телевизор с видаком припрут. За деньги теперь все покупается и в тюрьме, и на воле. Только великую страну за деньги не купишь.

– Не спеши, – хищно улыбнулся майор, – не зря о нас вспомнили, когда приперло. Может, «Омега» и не все может, но раньше Союз Запад уважал, поскольку боялся. Ракеты и бомбы никого не пугали. Кишка тонка у политиков на кнопку нажать. Нас боялись – диверсантов, потому что мы есть и нас нет. Призраки, мираж. Наше время возвращается.

В голосе Фомичева не чувствовалось особой уверенности, человек, который верит в то, что говорит, не стремится убедить других. А майор убеждал и сам заряжался от уверенности, зажегшейся в глазах его бойцов. Еще бы! Если об «Омеге» забыли, то почему тогда готовятся учения по прежней диверсионной программе? Почему тогда отрабатывается не освобождение атомной станции или ее защита от посягательств террористов, а уничтожение? Не собралась же ФСБ взрывать станцию на своей территории. Значит, слова политиков – одно, а тайные мысли и намерения другое. И с олигархами разберутся. Как пришли, так и уйдут. Взгляд майора сделался твердым, решительным, в голосе зазвучали металлические нотки:

– Мы еще и смену себе успеем подготовить.

* * *

Генерал удовлетворил свое любопытство, осмотрев новую технику.

«Машины неплохие, – решил он, – пригодятся в любом случае. Только бы «омеговцы» их на учениях не запороли».

Замначальника управления антитеррора почувствовал наконец голод, да и выпитый в полете коньяк уже перестал действовать успокаивающе. Конечно же, Елфимову хотелось остаться в теплой, дружелюбной компании, где можно за бутылкой водки поговорить не только о службе, но ситуация обязывала приблизить к себе полковника Голубева. Убедить его в том, что ФСБ всецело на его стороне.

– Ты говорил, что банька протоплена и стол накрыт, – негромко напомнил он полковнику Сидорову, – самое время воспользоваться.

– Все в лучшем виде. Командир части…

– Погоди, – остановил генерал, – я с командиром Кваком выпить успею.

– Как-то неудобно без хозяина, – осмелился возразить Сидоров.

– Мы не в игрушки играть прилетели. Если спросит, скажешь, что секретные дела обсуждаем, потому и уединились. Где баня и стол?

– Все в вашем доме.

Елфимов позвал:

– Полковник.

Голубев подошел без лишних слов:

– Слушаю, товарищ генерал, – он обращался к старшему по званию так, как предписывала субординация, но в глазах читалось, что в гробу он видал и генерала, и его начальство.

Голубев видел перед собой пустое место, на котором по недоразумению оказался случайный человек в погонах с большими звездами.

– Время вроде к ужину подошло. Ситуация у нас непростая. Есть что обсудить.

Полковник слушал, чуть повернув голову, левое ухо было повреждено еще пять лет тому назад. От этого поворота головы Голубев казался еще более дерзким.

– Непростая, – согласился командир «Омеги».

– Вот в баньке и поговорим.

Голубев всегда принимал решения мгновенно, не раздумывая, полагаясь на интуицию. И хоть последний вечер перед учениями правильнее было провести со своими бойцами, а не с самодовольным Елфимовым, полковник сказал:

– Да. Согласен.

Многое оставалось для него неясным. Он хотел, да не мог поверить во внезапный порыв генерала сохранить группу.

В промокших валенках Елфимов перешагнул порог ангара, ступил в снег и тут же принялся искать взглядом притаившегося часового «Омеги». Но ни следа, ни холмика, ни поднимавшегося над снегом пара не рассмотрел.