Друг Телемак

We was friends in business, and we let our amicable qualities lap over and season our hours of recreation and folly.	Мы были друзьями в деле, но наши дружеские чувства не оставляли нас в часы досуга и забав.
We certainly had days of Damon and nights of Pythias.	Поистине у нас были дни Дамона и ночи Пифиаса[1].
"One summer me and Paisley gallops down into these San Andres mountains for the purpose of a month's surcease and levity, dressed in the natural store habiliments of man.	Как-то летом мы с Пейсли, нарядившись как полагается, скачем в эти самые горы Сан-Андрес, чтобы на месяц окунуться в безделье и легкомыслие.
We hit this town of Los Pinos, which certainly was a roof-garden spot of the world, and flowing with condensed milk and honey.	Мы попадаем сюда, в Лос-Пиньос, в этот Сад на крыше мира, где текут реки сгущенного молока и меда.
It had a street or two, and air, and hens, and a eating-house; and that was enough for us.	В нем несколько улиц и воздух, и куры, и ресторан. Чего еще человеку надо!
"We strikes the town after supper-time, and we concludes to sample whatever efficacy there is in this eating-house down by the railroad tracks.	Приезжаем мы вечером, после ужина, и решаем обследовать, какие съестные припасы имеются в ресторане у железной дороги.
By the time we had set down and pried up our plates with a knife from the red oil-cloth, along intrudes Widow Jessup with the hot biscuit and the fried liver.	Только мы уселись и отодрали ножами тарелки от красной клеенки, как вдруг влетает вдова Джессап с горячими пирожками и жареной печенкой.
"Now, there was a woman that would have tempted an anchovy to forget his vows.	Это была такая женщина, что даже пескаря ввела бы в грех.
She was not so small as she was large; and a kind of welcome air seemed to mitigate her vicinity.	Она была не столько маленькая, сколько крупная и, казалось, дух гостеприимства пронизывал все ее существо.
The pink of her face was the in hoc signo of a culinary temper and a warm disposition, and her smile would have brought out the dogwood blossoms in December.	Румянец ее лица говорил о кулинарных склонностях и пылком темпераменте, а от ее улыбки чертополох мог бы зацвести в декабре месяце.
"Widow Jessup talks to us a lot of garrulousness about the climate and history and Tennyson and prunes and the scarcity of mutton, and finally wants to know where we came from.	Вдова Джессап наболтала нам всякую всячину: о климате, об истории, о Теннисоне, о черносливе, о нехватке баранины и, в конце концов, пожелала узнать, откуда мы явились.
"'Spring Valley,' says I.	- Спринг-Вэлли, - говорю я.
"'Big Spring Valley,' chips in Paisley, out of a lot of potatoes and knuckle-bone of ham in his mouth.	- Биг-Спринг-Вэлли, - прожевывает Пейсли вместе с картошкой и ветчиной.
"That was the first sign I noticed that the old fidus Diogenes business between me and Paisley Fish was ended forever.	Это был первый замеченный мною признак того, что старая дружба fidus Diogenes между мною и Пейсли окончилась навсегда.
He knew how I hated a talkative person, and yet he stampedes into the conversation with his amendments and addendums of syntax.	Он знал, что я терпеть не могу болтунов, и все-таки влез в разговор со своими вставками и синтаксическими добавлениями.
On the map it was Big Spring Valley; but I had heard Paisley himself call it Spring Valley a thousand times.	На карте значилось Биг-Спринг-Вэлли, но я сам слышал, как Пейсли тысячу раз говорил просто Спринг-Вэлли.
"Without saying any more, we went out after supper and set on the railroad track.	Больше мы не сказали ни слова и, поужинав, вышли и уселись на рельсах.