Другая Блу

Сейчас я напишу свое имя на контейнере. А они мне скажут, что я беременна. Потом они расскажут мне о прерывании беременности, ведь я за этим пришла. Скоро я смогу отклеить ярлык «беременна», метафорически выражаясь, зачеркнуть его, выбросить и успокоиться. Он больше не будет определять меня. И я смогу изменить свой путь. Отказаться от этого ярлыка. Прямо как моя мама отказалась от меня.

Мой излишне эмоциональный мозг подсунул это сравнение, и я закатила глаза. Это было не то же самое. Быстро надписав этикетку и нашлепнув ее на контейнер, я задумалась о том, что мне стоит пить больше воды, и смутилась, поняв, что медсестра подумает о том же.

– Поздравляем!

Ждать результатов пришлось недолго. Интересно, использовали ли они тот же тест, что и я десять раз у себя дома.

– Поздравляете?

– Да. У вас будет ребенок. Поздравляем, – бесстрастно сообщила медсестра.

У меня не нашлось слов. «Поздравляем» казалось совершенно неправильным выражением, тем более что когда я записывалась по телефону на прием, то попросила рассказать о процедуре аборта. Но насмешки в словах медсестры не чувствовалось. Видимо, это был просто стандартный или безличный ответ. Наверное.

– Вижу, вы общались с… – Она взглянула на свои записи. – С Шейлой о дальнейших действиях?

Так звали девушку, с которой я говорила по телефону. Она была приятной. Я была рада с кем-то поговорить. Лучше бы сейчас тут была Шейла. Эта медсестра так… сухо произнесла эти формальные поздравления. Мне нужно было подумать.

– А Шейла здесь?

– Э-э-э… нет, – ответила медсестра, явно сбитая с толку. Потом вздохнула. – Если вы примете это решение, вам нужно будет еще раз записаться на прием.

– Можно мне просто забрать мои анализы? – вклинилась я, неожиданно чувствуя отчаянное желание сбежать.

– Ч-что?

– Просто отдайте… то есть я не хочу, чтобы этот контейнер с моим именем стоял где-то там. Можете его вернуть, пожалуйста?

Медсестра встала и открыла дверь, переводя взгляд с нее на меня, будто подбирая аргументы.

– И «абсолютной конфиденциальности» вообще не существует!

Я протиснулась мимо нее, крепко сжимая сумочку, уже собираясь сама искать свой контейнер с этикеткой. Мне казалось, будто вся моя жизнь свелась к этой этикетке, моему имени на белом фоне контейнера для анализов. Это был мой Рубикон. И я могла думать только о той наклейке.

Медсестра выглядела потрясенной, но не стала со мной спорить. Контейнер она передала трясущимися руками. Я схватила его и побежала, как воришка из магазина, надеясь, что никто не узнает меня, понимая, что сухой из воды мне не выйти и что мои неприятности только что выросли в десять раз. Да, как воришка, я чувствовала прилив адреналина от принятого решения. В эйфории от полученного права спустить свою жизнь в унитаз… или защитить другую жизнь, смотря как к этому отнестись. Кстати об этом. Оказалось, что баночку с анализами я все еще прижимала к груди, поэтому поставила ее на приборную доску. В тусклом свете мое имя было едва различимо. Блу Экохок. Дата: 29 марта 2012 года. Время: 17.30. Снаружи уже стемнело. В Вегасе зимой солнце садилось около пяти вечера. И сейчас сумерки уже сменились вечером. Я снова посмотрела на свое имя. Вспомнила о том, что мне сказала Шерил в тот жуткий день, когда утонуть мне было легче, чем жить без Джимми.

«Он даже не знал, как тебя зовут. Говорил, ты просто повторяла: «Блу», «Блу», «Блу». Так он тебя и назвал. Прилипчивое словечко».

Меня даже звали не Блу Экохок. Совсем нет. Может, меня назвали Бритни, или Джессикой, или Хизер. А может, Эшли, Кейт или Крисси, не дай бог. «Я никто, а ты, ты кто?» Эти стихи будто насмехались надо мной. И я вдруг заволновалась, что у меня может быть ребенок, и он тоже никогда не узнает, как зовут его маму. Порочный круг не прервется. Я оторвала наклейку с баночки и приклеила себе на рубашку, отчаянно желая объяснить, кто же я, даже если только самой себе. А баночку я выбросила в окно, мысленно попросив прощения, зная, что проступок серьезный и что по закону кармы я скоро наступлю в собачьи какашки, потому что во вселенной все должно быть в равновесии.

Глава тринадцатая Выбор

Я пришла в себя у дома Уилсона. У стены стояли строительные леса, похоже, переделывали крышу. Во всех окнах горел свет, на широкую лестницу у входа падало мягкое мерцание светильника у двери в форме старинного латунного фонаря. Я выбралась из машины, не понимая, какого черта вообще тут делаю, но оставаться в одиночестве просто не могла. И мне нужно было почувствовать себя в безопасности. А к кому еще обратиться, я не знала. Конечно, Мейсону придется сказать, но точно не сегодня.

У двери, рядом с табличкой «Пемберли», был установлен крошечный домофон, совсем новый. Я нажала на кнопку. Интересно, прозвенел ли внутри звонок? Нажала еще раз, и из домофона раздался голос Уилсона. Прозвучало очень смешно, будто мне ответил старомодный английский дворецкий. Это настолько идеально вписывалось в атмосферу дома, что в любой другой ситуации я бы расхохоталась от души.