Другая Болейн

Я украдкой бросаю на него взгляд. До чего хорош, широкоплечий, честное, открытое лицо. Верно, один из семьи Стаффордов, они вышли из милости, когда король позорной смертью казнил герцога Бекингема. Ясно, мой спутник рожден для большего, чем просто командовать маленьким отрядом слуг.

— Благодарю вас за то, что взялись меня сопровождать. Немалая услуга и мне, и моим детям.

— Ничего нет важнее, чем это. У меня ни жены, ни детей, но были бы — ни за что бы их не оставил.

— Так почему не женитесь?

— Еще не встретил той, что мне бы понравилась, — улыбается он.

Просто вежливая фраза, а в то же время звучит многозначительно. Страшно хочется спросить его, какая, как он думает, женщина ему бы подошла. Глупо быть таким привередливым. Большинство мужчин женится либо ради жениного приданого, либо ради полезных связей. Но Уильям Стаффорд совсем не кажется глупцом.

Подошло время привала и ужина, он уже рядом с моей лошадкой, готов снять меня с седла. Принял в объятия, подержал минутку, крепко-крепко, поставил на землю.

— Голова не кружится? — спросил ласково. — Целый день в седле.

Проводил меня на постоялый двор.

— Надеюсь, найдется что-нибудь на ужин. Обещали пожарить цыпленка, но сдается мне, будет старый и тощий гусь.

Я расхохоталась:

— Все, что угодно, умираю от голода. Вы со мной отобедаете?

На мгновенье показалось — он ответит согласием. Но нет, поклонился и сказал вежливо:

— Я поем с остальными.

Самолюбие мое задето — как это так, отказаться от моего приглашения.

— Как вам будет угодно, — холодно кивнула, вошла в комнату с низким сводчатым потолком. Согрела руки у камина, выглянула в окошко с частым свинцовым переплетом. Стоит у конюшни, наблюдает за слугами, те до ужина расседлывают коней, обтирают их потные бока. Красивый какой, подумалось мне. Жалко только, что невоспитанный.

В то лето я решила — пора в первый раз подстричь золотые кудри маленького Генриха, а Екатерине настало время сменить коротенькие рубашонки на приличные ее возрасту платья. Генриху тоже надлежит теперь носить камзол и обтягивающие штаны. Что до меня, я бы оставила их еще на год в детской одежде, но бабушка Болейн настаивала — они уже не младенцы. Вдруг ей придет в голову написать Анне — пожаловаться, что я не выполняю надлежащим образом своих опекунских обязанностей.

Волосы у Генриха мягче пуха. Длинные золотистые кудри рассыпаны по плечам, завиваются в колечки, обрамляют румяное личико. Какая мать удержится от слез, готовясь лишиться такого богатства? Он мой маленький мальчик, а теперь кудрявое детство и пухлые щечки остаются позади, не будет больше этих спотыкающихся толстеньких ножек, маленьких, протянутых ручонок, требующих — возьми меня на руки.

Ему-то, конечно, все по нраву, ему подавай шпагу и пони. Он хочет отправиться ко французскому двору, как Георг, и научиться сражаться. Он бредит крестовыми походами и рыцарскими поединками, мечтает поскорее вырасти, а мне бы только подольше держать на руках моего малютку.

Уильям Стаффорд[25] наткнулся на наше любимое местечко — каменные скамейки, глядящие на ров и замок. Генрих все утро носился как угорелый и теперь мирно спит у меня на коленях, засунув палец в рот. Екатерина болтает босыми ножками в воде.

Уильям сразу заметил слезы у меня на глазах, но не стал ни о чем расспрашивать, а просто тихо, чтобы не разбудить мальчика, произнес:

— Простите, что беспокою, но сегодня мы возвращаемся в Лондон. Если есть какие вести родным, рад буду передать.

— Я приготовила на кухне корзину с овощами и фруктами — для моей матери.

Он кивнул. Потом начал неуверенно, с трудом подбирая слова:

— Простите меня, но я часто вижу — вы плачете. Могу я чем-то помочь? Ваш дядя приказал мне о вас заботиться. Значит, мой долг убедиться — вас никто не обидел.

Мне сразу стало весело.

— Нет-нет, просто Генрих уже совсем взрослый в этой одежде, нет больше моего милого малютки. Не хочется, чтобы они с Екатериной вырастали. Будь у меня муж, он бы подстриг ему волосы, даже не спрашивая меня, а теперь мне придется это делать самой.

— А вы тосковали по мужу? — спросил он.

— Немножко. — Интересно, что Стаффорд знает о моем браке, да и вообще — о любом браке. — Мы нечасто бывали вместе.

Что еще сказать, чтобы не солгать, но и правды не упомянуть? Он, глядя мне прямо в глаза, кивнул — не ясно, понял или нет.

— Я хотел спросить — вы сейчас тоскуете? — Похоже, он куда умнее, чем кажется. — Теперь вы у короля не в почете и смогли бы родить мужу еще одного сынишку. Начать все сначала.

— Наверно, — неуверенно пробормотала я. С чего это мне вздумалось обсуждать свои дела с простым дворянином на службе у дядюшки? Говоря по правде, таких пруд пруди, обычный искатель приключений!

— Не такая уж приятная жизнь для молодой женщины — двадцать два года, двое малышей. Вся жизнь впереди, а приходится все время быть при сестре, прятаться в ее тени. Это вам, у кого совсем недавно всего было в достатке.

До чего же точное описание моей жизни — и к тому же нелицеприятное. Ничего не остается — только честный ответ: