Другая дверь

Но видно было, что расстройство его – не по поводу ширины бёдер немки, а по поводу будущего отсутствия в его компании старого друга.

«Ванятке – деньги… – решил Прохоров. – А также Готлибу, Фрицу и Иоганну… По десять марок… А вот что – Мите?»

Между тем они прибыли в агентство.

Такси – Готлиб, конечно, – был с благодарностью и солидными чаевыми отпущен за ненадобностью (отель-то рядом, в двух кварталах всего), а они поднялись на второй этаж.

Как и ожидалось, ничего нового о Надежде тут сообщить не могли.

– В Москве её, скорей всего, нет, и никто не знает, где искать… – докладывал лупоглазый детектив. – А потом нашей деятельностью начала интересоваться местная полиция, вы не знаете, почему?

Последний вопрос Слава пропустил мимо ушей, спросил, сколько должен сверх выданного ранее аванса, расплатился, сделал новый заказ.

– Прага? – переспросил лупоглазый.

– У вас там есть филиал?

– Нет, но мы сотрудничаем с одним местным заведением… – детектив записал, всё, что нужно, хотя смотреть продолжал настороженно. – Что-нибудь ещё?

– А не могли бы вы попросить их найти мне там переводчика? – спросил Прохоров. – Вот, как Митю здесь…

– Это не наша функция… – надулся лупоглазый.

– Понимаю… – парировал Слава. – Но она вам вполне доступна, да и не бесплатно прошу…

– Вы знаете ваш поезд?

– Конечно… – Прохоров продиктовал всё, что требовалось.

– Если получится, – лупоглазый смотрел в пол, видимо, его всё-таки унижала такая просьба, но кто же отказывается от денег? – Вас будут ждать на вокзале… Если нет – вот адрес наших партнеров…

Ну вот, теперь оставалось последнее дело – решить всё с подарками…

Но тут помог сам Митя…

Когда они уже подходили к отелю, «переводчик» вдруг придержал Славу за локоть:

– Барин, вы же уезжаете…

– Ну… – не понял Прохоров.

Тогда Митя скосил глаза на кондитерскую, в которой они в первый день знакомства пили кофе и выразительно вздохнул.

– Понял… – усмехнулся Слава.

«Переводчик» в этот раз нагулял аж на четыре марки. Если учесть, что кофе стоил пятьдесят, а пирожное в среднем двадцать пфеннигов, то у нашего героя возникли некоторые опасения за то, сможет ли организм Мити и дальше успешно исполнять все свои функции.

Однако этот визит и принёс решение мучившего Славу вопроса. Он подозвал хозяина кафе, протянул ему сто марок и с помощью «переводчика» объяснил, что открывает для Мити кредитную линию.

– Что это? – испугался тот.

– Сейчас объясню… – ответил Прохоров, – Ты, давай, переводи…

В общем, договорились с хозяином, что «переводчик» сможет вкушать здесь свои любимые блюда, пока не проест все деньги. Единственным условием Слава поставил – разовая сумма не должна превышать трёх с половиной марок.

– Тогда без кофе… – согласился Митя.

Короче, на том они и расстались, довольный «переводчик» отправился восвояси, Слава передал ему сто марок для Ванятки, оставил у Фрица по десять марок ему и Иоганну, а Готлибу сам отдал его приз, когда они в полдевятого прибыли на вокзал.

75

Некоторое время, стоя на перроне, Прохоров в недоумении разглядывал свой вагон.

Нашёл он его легко, и не потому, что помнил блоковское «Молчали жёлтые и синие; В зелёных плакали и пели…», какие именно, жёлтые или синие, были первого класса – память не сохранила.

Но вчера ему сказали (Митя) что вагон его должен быть синим и только один такой на весь состав.

И Слава, постигая новую для него премудрость, запомнил на всю жизнь, что каждый пассажир идёт просто в вагон своего класса (того, которым хочет ехать, а если точнее, за который согласен заплатить), а уже в самом вагоне проводник продаёт билет и сам же даёт места.

И чем выше класс – тем меньше вагонов в поезде…

Кажется, с цветом и классом разобрались, можно рассказывать дальше.

Так вот, наш герой стоял возле этого одинокого синего вагона, раскрывши рот, потому что у него (не героя, конечно, а вагона) было… девять дверей. Даже не девять, одиннадцать, но вот две по краям – норма, а зачем ещё столько?

Получалось, что в каждое купе вела своя, особая дверь с улицы. А для чего такая бессмысленная роскошь?

Ведь стена всегда дешевле такого же пространства, только заполненного чем-то подвижным – окном или дверью…

Да и холодней в таком купе должно быть…

– Ваше превосходительство, – услышал он голос рядом с собой, – вы нашим поездом-то едете?

Перед Славой стоял проводник, во всяком случае, некто в форме, а при условии, что он по-хозяйски показал на синий вагон, кем ещё мог быть этот хитроватый невысокого роста мужичок?

Прохоров кивнул, и немедленно получил билет, который и был заполнен прямо на перроне, для чего проводник подсвечивал себе фонариком.

Закончив, тот проворковал:

– Милости просим, Ваше превосходительство…

Кем его назначил или определил проводник, Слава не очень понимал, потому что не помнил, но похоже было, что по табели о рангах «превосходительство» – это обращение к довольно высокому чину, вроде статского советника, то есть по военной службе – полковника.

И ему, как старшему сержанту запаса, такое повышение в звании показалось смешным и веселым.

Что-то на манер новогоднего карнавала…