Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России

В отличие от громкой и жесткой антигомосексуальной кампании, развязанной Гитлером в 1920-х – начале 1930-х годов, запрет мужской гомосексуальности в СССР в 1933–1934 годах вводился без широкой общественной дискуссии. Развертывавшиеся по указке сверху обличительные кампании в прессе, которые сопровождали другие законодательные меры (закон о преступности среди несовершеннолетних 1933 года или закон об абортах 1936 года) не были частью процесса по принятию закона против мужеложства. Как и в случае с декриминализацией мужеложства в первых уголовных кодексах РСФСР, историкам приходится лишь догадываться о причинах этих изменений. То небольшое количество источников, которые проливает какой-то свет на эти события, из раза в раз анализируется исследователями в поисках новых ответов, которые они могут дать. Вдобавок к этому в историографии почти не ничего не говорится о причинах, по которым под запрет не попали лесбийские отношения. Новые свидетельства о законодательном процессе и об административных и медицинских последствиях принятого закона против мужеложства могут помочь пролить свет на причины произошедших перемен и реакцию на них специалистов и рядовых граждан. В моих данных продолжают зиять существенные пробелы. Не имея свободного доступа к архивным материалам, в особенности к архивам милиции и органов госбезопасности, а также президентскому архиву[753], я могу лишь строить предположения касательно политических мотивов рекриминализации мужеложства. И все же я попробую нарисовать более ясную картину разработки и принятия этого законодательства, пользуясь новыми источниками, и разобраться, почему в них так ничего и не было сказано о женщинах, любящих женщин.

«Уничтожьте гомосексуалистов – фашизм исчезнет»

Как явствует из документов из Архива Президента Российской Федерации (АПРФ), опубликованных в 1993 году после декриминализации Б. Н. Ельциным мужеложства в апреле того года, непосредственными инициаторами введения закона против мужеложства в 1933 году были органы ОГПУ[754]. 15 сентября 1933 года заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода направил докладную записку И. В. Сталину, в которой настаивал на необходимости закона против «педерастии» как вопроса государственной безопасности. Ягода сообщал об облавах, которые были проведены в Москве и Ленинграде против «объединений педерастов», в результате которых было арестовано 130 человек. Ягода писал, что им вменялось в вину

создание сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов, с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки <…>; актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и флот.

Сталин перенаправил письмо Ягоды коллеге по политбюро Л. М. Кагановичу, указав, что «надо примерно наказать этих мерзавцев, а в законодательство внести соответствующее руководящее постановление»[755].

13 декабря 1933 года Ягода послал Сталину проект закона с сопроводительной запиской, в которой излагались аргументы ОГПУ в поддержку этой меры[756]. Ягода не упомянул о шпионаже, который якобы вели арестованные ранее в этом же году гомосексуалы. Вместо этого он отмечал, что ОГПУ установило, что организованные группы «педерастов» содержали «салоны и притоны, где устраивались оргии», а также «занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлагцев и отдельных вузовцев». Как следует из письма, кажется, что внимание ОГПУ после трех месяцев работы над делом сместилось на потенциальную угрозу для государственной безопасности, которую представляли замкнутые группы, и на угрозу «здоровой молодежи», которую они пытались завлечь к себе. Ягода заострял внимание больше на мужском общении, нежели на женском (о последнем он вообще не упоминал). Да и в дальнейшем развитии этого законодательства вопрос о наказуемости женской гомосексуальности не поднимался. Это, однако, не означает, что на любовные отношения между женщинами смотрели благосклонно, как в некоторых кругах общества в 1920-х годах. О том, с чем сталкивались женщины, речь пойдет ниже в этой главе.