Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России

Цифры, приведенные в табл. 1 за 1930-е – 1940-е гг. позволяют предположить, что в это время в рамках обычной системы правосудия число осужденных за добровольное и насильственное мужеложство было значительно меньше, чем в 1960-е годы и более поздний период (табл. 2 и 3). Поэтому опасно механически экстраполировать данные из поздней советской действительности на более раннее время. Материал, представленный в данном исследовании, дает достаточные основания утверждать, что в первые двадцать семь лет действия закона против мужеложства было осуждено меньше мужчин (по крайней мере обычной судебной системой), чем в последующие десятилетия. Имеются данные о нескольких делах, слушавшихся в Московском городском суде, этой весьма показательной столичной инстанции, где было резонно ожидать их большего числа. Мы также знаем, что знаковые фигуры, чья гомосексуальная ориентация не являлась тайной для властей в 1930-е годы (такие, как Н. А. Клюев и Ю. И. Юр-кун), были осуждены органами госбезопасности не по статье против мужеложства, а за контрреволюционную деятельность. Эта практика, вероятно, приводила к снижению официальных показателей. Похоже, что в рамках обычной судебной системы закон был направлен против мужской гомосексуальной субкультуры и решал задачу социальной чистки города, нежели использовался для подавления антисоветского инакомыслия. Со временем необходимость социальной чистки отошла, по-видимому, на второй план. Последние годы сталинского руководства были отмечены слабым интересом милиции к представителям гомосексуальной субкультуры. Только шесть москвичей и девять ленинградцев оказались среди ста тридцати граждан РСФСР, осужденных в 1950 году за мужеложство[1018]. Число обвинительных приговоров за этот год весьма низко по сравнению с 464 осужденными русскими в 1961 году – первому из последующих лет, статистика по которому доступна.

Данные за 1961–1980 годы говорят, что на исходе 1960-х годов число приговоров за добровольное и насильственное мужеложство быстро росло и затем достигло некоторого постоянного уровня. По-видимому, методы, использовавшиеся милицией, претерпели изменения (рейды на известные органам территории субкультуры, засады и стандартное обращение к судебной экспертизе). Статистика ничего не говорит о соотношении приговоров за добровольное мужеложство с приговорами за насильственное мужеложство или же за отношения совершеннолетнего мужчины с несовершеннолетними подростками. Так же неизвестно, как эти данные менялись по времени. Мы также мало знаем о числе граждан, подозревавшихся милицией в мужеложстве, но не осужденных. Многих мужчин допрашивали по подозрению в гомосексуальных отношениях, некоторым было предъявлено обвинение, но они не предстали перед судом, либо предстали, но не были приговорены, на что справедливо обращает наше внимание Дэниель Шлутер[1019]. Статистика по началу 1980-х годов в архивах отсутствует и, насколько мне известно, нигде не публиковалась. Общее число осужденных за всё время действия статьи против мужеложства (1934–1993 годы) колеблется в пределах 25 688–26 076 человек, однако это лишь предварительные данные. Нет сведений за двадцать два года из этого периода, к тому же большая часть данных за два первых десятилетия отрывочна и противоречива. Статистика органов госбезопасности абсолютно недоступна. Граждане России, желающие расцвета демократии в своей стране, заслуживают более полных данных об этой странице в истории сталинистских репрессий.