Другая королева

Двери выходят на запад, так что, когда я войду, а за спиной у меня будет открытая дверь, со мной вместе войдет солнце, и его ослепит свет. Я, как всегда, оденусь в свои цвета, черный и белый, белая вуаль так подходит к моему лицу, она прикрывает лоб, и лишь несколько темных локонов спадают вдоль лица. Платье у меня узкое, такое узкое, что я едва могу вздохнуть, – за эти месяцы в тюрьме я пополнела больше, чем мне нравится, – но у меня, по крайней мере, есть выразительные изгибы фигуры плодовитой молодой женщины, я не старая дева-палка, как королева, которой он служит.

Я надеваю рубиновое распятие, под горло, оно подчеркивает чистейшую белизну моей кожи, и оно порадует епископа Росского. Туфли на мне тоже рубиново-красные, как и полускрытая нижняя юбка, которую Сесил увидит, если я приподниму платье, чтобы шагнуть на ступеньку, и покажу ему, какие у меня стройные щиколотки и вышитые чулки. Сочетания набожности, рубинового распятия и соблазна, рубиновых каблучков и алой нижней юбки достаточно, чтобы ввергнуть большинство мужчин в лихорадку похоти и почитания.

Сесил, Майлдмей, Росс и Шрусбери встанут и поклонятся, когда я войду. Я первым поприветствую Шрусбери как моего хозяина – мне придает такой уверенности то, как дрожит его рука при моем прикосновении, – а потом повернусь к Сесилу.

Он выглядит очень устало – это первое, что меня в нем поражает, усталость и ум. Его темные глаза глубоко посажены, лицо морщинисто, он кажется человеком, который всегда настороже. И, похоже, его не впечатляют ни рубиновый крест, ни хорошенькие туфельки. Я улыбаюсь ему, но он не отвечает. Я вижу, как он меня рассматривает, изучает, как тайное послание, и вижу, как в его желтоватом лице появляется подобие цвета.

– Я так рада наконец-то с вами встретиться, – говорю я по-французски. – Я так много слышала о добрых советах, которые вы даете моей кузине, и так долго мечтала, чтобы у меня самой был мудрый советник.

– Я исполняю свой долг, – вот и все, что он говорит в ответ, холодно.

Я перехожу к сэру Уолтеру Майлдмею, потом тепло приветствую своего епископа. Когда-нибудь во время этого посещения мы улучим мгновение наедине, чтобы он рассказал мне, как движется заговор Ридольфи, «Великое английское начинание», и новости о моем нареченном и моих сторонниках. Но пока мне нужно притворяться, что он мне ничего не пишет, что мы ничего не затеваем, что великие дела не мерцают между нами, как волнующие призраки. Я приветствую его, как королева, которая рада видеть своего посла после долгого молчания.

У них с собой бумаги, которые мне нужно подписать и скрепить печатью, и Шрусбери предлагает, чтобы мы перешли в семейную комнату поменьше, чтобы нам не мешали.

Я беру Сесила под руку и позволяю ему вести меня в личную комнату. Я улыбаюсь ему и смеюсь над его замечаниями по поводу путешествия. Рассказываю о своей поездке в Уингфилд и обратно, о том, как люблю выезжать. Рассказываю, как мои панталоны для верховой езды вызвали оторопь у Бесс и как она позволила мне их носить после того, как я сказала, что такие носит сама моя свекровь, Катерина Медичи. Это заставляет его рассмеяться – неохотно, как человека, который редко смеется. Я тщательно его расспрашиваю о здоровье королевы и делаю удивленное и заинтересованное лицо, когда он рассказывает мне о предложении Анжуйца.

Он спрашивает меня, что я думаю о женихе, и я, лукаво на него взглянув, чтобы он понял, что меня смешит сама мысль об этом, совершенно серьезно отвечаю, что я ничего не знаю о молодом Генрихе. Его, правда, как-то предлагали мне, но я сочла возможным отвергнуть эту честь. Он улыбается мне, я знаю, что я его повеселила. Я проталкиваю руку чуть глубже под его локоть. Он склоняет голову, чтобы что-то тихо мне сказать, и я поднимаю на него взгляд из-под ресниц, и знаю, что этого человека нужно завоевать, что я могу его завоевать.

Все это время я думаю о том, что под его дублетом лежит документ, который меня освободит. Думаю, что этот человек убил мою мать. Думаю, что нужно сделать так, чтобы я ему понравилась, чтобы он стал мне доверять. Лучше всего, если он безнадежно потеряет из-за меня голову.

1570 год, октябрь, Чатсуорт: Бесс

– И что вы о ней скажете? – спрашиваю я Сесила, когда они с полдюжины раз встречались, чтобы поговорить, и документы наконец подписаны и скреплены печатью, а лошади уже у дверей и Сесил готов к отъезду.

– Весьма красива, – говорит он. – Весьма очаровательна. Настоящая погибель для сердец. Не могу вас винить за то, что вы хотите от нее избавиться, даже не стой она так невыносимо дорого.

Я киваю.

– Умна, – говорит он. – Не образованна, как наша королева; не ученый, не тактик; но умна и постоянно следит за своими интересами. Хитра, не сомневаюсь; но мудрости в ней нет.

Он умолкает и улыбается мне.