Другая музыка нужна

Мартон склонился над ней. Внезапно она вздохнула, проступили очертания ребер. Глаза у нее по-прежнему были закрыты. Собака судорожно заглотнула побольше воздуха и снова затихла. Ни звука не издала. И тщетно Мартон искал глазами рану у нее на теле, так и не обнаружил. Иногда под серебристой чистой шерстью на груди снова на миг проступали очертания ребер — пес ловил ртом воздух.

Подошел и босой старичок, тоже посмотрел. И дорожные рабочие подошли, склонились над собакой.

— Сшибли? — спросил Мартон.

Ему ответили не сразу, да и то не хозяин собаки. Дорожный рабочий бросил ему коротко:

— Да!

Потом другой рабочий, будто только что опомнившись, ответил спокойно, словно безразлично:

— Передним колесом толкнуло, а заднее прошло как раз по пояснице.

— Подохнет?

— Да!

Люди стояли над канавой беспомощные, точно перед какой-то непонятной бедой. Собака лежала тихо, все реже хватая ртом воздух.

— Почему ты не взял ее на поводок? — спросил один из дорожных рабочих старичка, который сейчас больше всего был занят тем, что почесывал свою седую бороденку.

— Хотел надеть, да убежала.

— Вытащи ее из воды, — сказал другой рабочий. Ему, очевидно, было неприятно, что собака лежит в холодной луже.

Старичок не ответил. Задумался. Потом спустился по краю в канавку, сперва заботливо положив кошелку на дорогу, и склонился над собакой. Она как раз пыталась глубоко вздохнуть — проступили очертания ее ребер. Глаза были закрыты, никаких следов крови ни на губах, ни на носу, ни на животе, поросшем густой серебристо-серой шерстью. Старичок дотронулся до шеи собаки, начал что-то шарить там, но вытаскивать собаку не стал. «Какой осторожный! — подумал Мартон. — Боится небось, что раненый пес его укусит». А старичок продолжал шарить на шее у собаки. И наконец стало видно, что он снимает ошейник. Старичок разогнулся, вылез из канавы на дорогу и сунул ошейник в карман, Еще раз взглянул на собаку и, указав на свою кошелку, укоризненно сказал:

— Мясо тебе купил, а ты вот подыхаешь, дура!..

Он взял в руки кошелку, забросил мешочек за спину и тронулся в путь. Мартон еще раз посмотрел на собаку, лежавшую в луже, — она уже не ловила воздух ртом, — и пошел вслед за старичком. Нагнал его. Некоторое время они шли молча.

— Ваша была собака? — спросил Мартон.

— Моя, — бросил старик, словно говоря: «Тебе что за дело?»

— Вы здесь работаете?

Старичок не ответил. Он нес узелок, кошелку, еще равнодушнее шлепая босыми ногами по лужам. Казалось, он ни о чем не думает, только идет себе и идет. Так они прошли порядком. Мартон уже и не ждал ответа, забыл даже о своем вопросе и размышлял о том, какой бессердечный этот старичок, ласкового слова не нашел для собаки… даже из воды не вытащил ее, И вдруг старичок сказал:

— Здесь… Я ночной сторож. Хороший был пес… Всего-то ему минуло полтора года… Кобель… Верный… Чужих никого не пускал. Теперь вот другого пса придется раздобывать, потому что без собаки меня выгонят.

Он говорил бесстрастно, монотонно и смотрел не на Мартона, а куда-то вдаль.

— Этого пса мне подарили еще щенком. Сторожевой был пес. А теперь уж и пса не подарят. Война! Они теперь по пять форинтов стоят на рынке. Этого я сам воспитал, выучил…

Он снова замолчал, как человек, которому больше не о чем говорить. Потом без всякой видимой причины заговорил опять:

— А башмаки-то мои тю-тю!.. Я ведь как думал: ноябрь, декабрь, январь по пять форинтов в месяц откладывать буду. Ведь с войной и башмаки вздорожали — пятнадцать стоят. Да!.. И в феврале все ж не буду ходить босиком… Тогда ведь у нас стужа лютует пуще всего… Ветры… Получаю я пятнадцать форинтов в месяц. А собака пять форинтов стоит. Теперь уж только к марту скоплю себе на башмаки. А тогда к чему они?.. Весна… Унесла их собака…

Больше и впрямь говорить было не о чем. Он тащил на спине рваный узелок, в руке рогожный куль, в котором лежали какие-то мясные обрезки для собаки. Лицо у старичка было спокойное, голос тоже. Ни одним движением, ни одним мускулом лица не обнаруживал он горя и досады из-за пропавших башмаков.

Они дошли до развилки. Старичок остановился, махнул рукой: мол, он сюда идет, крякнул и теперь впервые поднял на Мартона выцветшие глаза.

— А вы почему обратно повернули? — спросил он.

Мартон сперва не понял даже, о чем говорит, о чем спрашивает у него старичок.

— Что? Кто?

— Почему обратно повернули? — повторил старичок — Потому что собака залаяла?

Видно, старичок это еще раньше заметил и сейчас думал о том, что заставило Мартона повернуть обратно — собачий лай или нет? А может быть, старичку хотелось просто узнать, кто этот незнакомый, по-городскому одетый юноша, который просто так, от нечего делать разгуливает себе. Поначалу казалось, он идет куда-то, так быстро и усердно он шагал. Потом вдруг повернул обратно. Странно! А может быть, он родственник хозяина лесного склада и пришел что-то проверить?.. Так оно или нет, но главное — не угрожает ли что-нибудь ему, босоногому старичку? Увольнение? Или еще что-нибудь? Ведь никогда наперед не угадаешь…

— Гуляю, — сказал Мартон.