Другая правда. Том 1

«Собственный возраст редко ощущается адекватно», — мысленно повторяла Настя Каменская, закончив разговор. Вот бывает же так: стоило ей подумать о том, что дети переоценивают себя, не понимая своего истинного возраста, и в этот же день кто-то другой заводит разговор на ту же тему, но применительно к старению. Неужели закон парных случаев действительно существует и работает?

* * *

Она всегда умела быть… нет, не незаметной, а просто никакой. Нейтральной. Такой, чтобы не вызывать гнева или раздражения. Она есть, она здесь, рядом, у всех на виду, но не дает ни малейшего повода ни для обиды, ни для злости, ни даже для обыкновенного замечания. С отцом Катя Горевая прошла отличную школу, и теперь, когда она уже два года носит фамилию «Волохина», это умение ей тоже пригодилось.

Накануне вечером она вернулась домой поздно. Женя и Светочка уже спали, Славик сидел на кухне, уткнувшись в ноутбук. Плечи опущены, вся его фигура выражает настороженность и готовность к скандалу. Как же плохо он знает свою жену! Два года — огромный срок, а он так ничего и не понял в ней. Два года… А в самом деле, много это или мало? Вот Алла, ее новая знакомая, приходившая сегодня в хоспис, сказала, что раз Катя старше своего мужа, то, стало быть, должна быть умнее и мудрее. То есть, по словам Аллы, выходило, что те два года разницы в возрасте очень даже существенны. И отец, когда кричал, что Катя собирается выйти замуж за малолетку, считал, что два года — это много. Сама же Катя, принимая решение вступить в брак, не видела вообще никакой разницы между своими двадцатью одним и Славкиными девятнадцатью. По ее ощущениям два года были полной ерундой. Почему же теперь она думает, что двух лет более чем достаточно, чтобы хорошо узнать человека?

— Ты поел? — спросила она ровным голосом, в котором не было ни холода, ни тепла.

— Я тебя ждал.

Голос неуверенный, глаза прячет.

— Ты сегодня наговорил мне кучу гадостей, — так же спокойно и ровно проговорила Катя. — Но с этим мы будем разбираться завтра. А сегодня мы только поужинаем и ляжем спать. И это не обсуждается, хорошо?

Она и деткам в больницах всегда говорила эти волшебные слова, особенно если малыш боялся предстоящей операции или процедуры. «С этим мы будем разбираться завтра, а сейчас почистим и съедим мандаринку, и я почитаю тебе сказку». Никто не рассказывал маленькой Кате про феномен отложенной жертвы, о ней речь зашла уже в институтском курсе психологии, но девочка интуитивно чувствовала, что и как сказать и сделать, чтобы успокоить болеющего ребенка. Сейчас все хорошо, сейчас будет вкусное и интересное и ничего болезненного и страшного. А плохое — оно ведь наступит только завтра, да и то есть чудесное слово «мы». «Мы будем разбираться». Малыш не останется со своей бедой, со своим страхом один на один.

Славик понял, что казнь откладывается, и заметно приободрился.

— Где ты была? Уже совсем поздно, а ты даже не позвонила. Я волновался, — произнес он чуть более уверенно.

— Я была на работе. Если бы ты волновался, ты бы сам позвонил. Поставь, пожалуйста, суп греться, я пока переоденусь.

Ужинали в молчании, так же молча вымыли, вытерли и убрали в шкаф посуду.

Катя была уверена, что проведет ночь без сна, но даже удивиться не успела, как почувствовала, что уходит в тяжкую обволакивающую дрему. Она была еще совсем молоденькой и просто не замечала, как сильно устает за день.

Проснулась, как и запланировала, в пять утра, без будильника. Этому она тоже научилась за годы жизни под жестким контролем отца: проснуться пораньше, сделать уроки, не выученные накануне, потому что после школы бегала в больницу, и в половине восьмого появиться пред строгими очами Виталия Владимировича, изображая приятную отцовскому взору картинку «дочь-школьница, умытая, одетая и собранная, выходит с рюкзачком, набитым учебниками и тетрадями, чтобы ехать в школу».

Славик тяжело сопел во сне, уткнувшись лицом в подушку, он любил спать, лежа на животе. Дети тоже спали крепко, Светочка — свернувшись калачиком, у Жени одеяло съехало на пол, обнажив длинную, еще по-детски неуклюжую ногу с огромной для его лет ступней. «Высоченным вырастет, — с ласковым умилением подумала Катя. — Намучается с одеждой и обувью». Она тихонько накрыла мальчика одеялом и, ступая на цыпочках, вышла в кухню. Залпом выпила стакан воды из-под крана, потом прокралась в ванную и быстро умылась. Душ принимать не стала, чтобы не шуметь. Белье, джинсы и тонкий джемперок она еще с вечера вынесла в прихожую. Маленькая Катя Горевая давно научилась жить в соответствии с заранее составленными графиками и по возможности все продумывать заранее, а повзрослевшая Екатерина Волохина это умение продолжала совершенствовать.